За значительные достижения в этой сфере удостоена почетного звания «Человек года Витебщины — 2022». Кроме того, сейчас готовится к выходу в свет новая книга документов, посвященных трагической истории Хатыни, рецензентом которой выступила Алеся Иосифовна. Подготовка к нашему интервью о прототипах знакового мемориала переросла в целое детективное расследование, посвященное малоизвестным фактам о сестрах самой известной из сожженных в нашей стране деревень, символу геноцида белорусского народа.

Все началось с документа, которым со мной поделилась директор Бегомльского музея народной славы Ольга Таляренок. Две страницы из книги воспоминаний, авторство которых установить не удалось. Озаглавлены «Памятный адрес деревни Поповки». «До 15 июня 1943 года на этой земле в окружении соснового бора находилась деревня Поповки. Хорошие люди здесь жили… Природа их наделила бесценным даром — человеческой добротой. Особенно ярко проявилось это в период фашистского нашествия».

Дальше рассказывается о том, что многие советские воины, выходившие из окружения, нашли спасение в Поповках. Им помогали переодеться и добраться до линии фронта, а часть попала в партизанский отряд Дьякова-Марковича. Только семья Франца Иосифовича Линича переодела в гражданское более 10 военнослужащих. С помощью местных жителей «мы добывали не только оружие и боеприпасы, но и хлеб», вспоминает, видимо, один из участников событий. По его информации, после поражения от партизан в урочище «Звонок» (по дороге Бегомль — Березино) каратели учинили жестокую расправу в Поповках. «Они собрали всех жителей деревни и на их глазах расстреляли партизанские семьи: Линичей, Зинькевичей, Квятинских. Затем дотла сожгли деревню со всеми надворными постройками. Остальных людей угнали в Лепель в концлагерь. Так и не возродилась деревня Поповки после зверской фашистской расправы». Но и этим дело не закончилось. Пренебрегая своей безопасностью, партизаны, чьи семьи погибли, пришли на пепелище Поповки, но там ждала засада. Линичу прострелили обе ноги — им нужен был «язык». Однако взять его не удалось — погиб в неравном бою.

— Деревня не числится в списках сожженных ни в нашем, ни в соседнем Лепельском районе, — отметила Ольга Таляренок. — А она находилась в Домжерицком сельсовете Бегомльского района. Согласно переписи 1924 года в ней было 15 хозяйств и жили 84 человека.

После разговора я открыла базу данных «Белорусские деревни, сожженные в годы Великой Отечественной войны» Национального архива Беларуси. В нее на сегодня внесено уже более 9 тысяч населенных пунктов, уничтоженных полностью или частично с населением и без жителей. Но Поповок там не оказалось. Обратилась в Лепельский краеведческий музей: искомой деревни не было и в их списке 47 сожженных деревень, как и в «Книге памяти». Правда, данные по числу сожженных сел уточняются.

Выбор был сделан в пользу Хатыни, хотя в ней самой увековечено и Велье. В россонской же деревне воздвигли мемориал в 1965-м, на четыре года раньше комплекса в Логойском районе. Подробностями о самой трагедии с нами поделился главный хранитель фондов Музея боевого содружества в Россонах Сергей Соловьев.

9 февраля 1943-го немецко-фашистские оккупанты вторглись в Велье. Всем жителям было приказано собраться в доме Прохора Самусенка на допрос. Пришли 77 человек, преимущественно женщины и старики. После допроса всех отпустили домой с условием, что через три часа все вместе с детьми появятся на повторный допрос. Спустя три часа жители собрались снова. Фашисты выбрали по списку 74 человека, отвели их в колхозный сарай и сожгли. Та же участь постигла и деревню, 22 двора.

В музее хранятся также воспоминания об этом событии жительницы Велья Анны Филимоновны Дубейко:

— Партизанам помогала вся деревня. Кто же они — партизаны? Наши мужья, братья, сыновья, дочери. Там были и мои родные, дочь и два брата. Каждую неделю в отряд возили нехитрые припасы: картошку, хлеб, сало. Собирали одежду, обувь. Возили все по очереди. Так повторялось не раз. Все военные годы. Озверевшие от ненависти фашисты видели в каждом советском человеке партизана, будь то 70-летняя бабушка или 6-месячное дитя.

И беда пришла. В один из студеных февральских дней нас собрали, всю деревню. Долго держали на морозе, по одному вызывая на допрос в дом. Не выдержал старый Конюшевский. Осуждай его или не осуждай — очень старый он был уже тогда.

— Знаешь ли ты, где партизаны? Кто им помогает?

— Знаю! Все им помогают! И я, и он, и тот, и другой.

Говорили, что он называл и фамилии.

...Люди стояли в шеренге. Я маленький, я старый. Вокруг суетились с автоматами немцы. Вызвали по списку. Одних — вправо, других — влево. Слева оказались я и еще несколько женщин-вдов, мужья которых умерли до войны, справа — вся деревня. И Лукьян Бобков с семьей, и Федор Григорьев с восьмерыми детьми, и Савитковы, Шпаковские, Шумские, Конюшевские... Нина Кулькина с двумя малышами — на левой стороне, а мать ее — на правой. Нина повернулась к маме...

...Мы, оставшиеся в живых, пошли в лес. Оглянулись. Стоит мертвая деревня. Как могильник. Потом, когда вернулись, ничего не нашли. Сожгли. Всю дотла...»

…Два года назад в Велье открыли обновленный мемориал. От памятного холма дорога идет через поле к лесу, где стоял сарай, куда согнали всех жителей деревни. На металлической конструкции в виде обгоревшей балки установлен колокол, который звонит по безвинно убиенным.

КОМПЕТЕНТНО

Расследование будет продолжено

— Работа по изучению этого трагического периода жизни белорусского народа различными государственными учреждениями, историками, краеведами никогда не прекращалась, — отметила старший помощник прокурора Витебской области по правовому обеспечению, информации и общественным связям Ирина Тарасевич. — Однако она не была в такой форме, как сейчас, системной, слаженной и централизованной. В рамках расследования уголовного дела вскрываются факты, которые раньше из-за разрозненности информации, отсутствия координации поисковых и исследовательских работ невозможно было установить.

В воспоминаниях неизвестного партизана также упоминалась Слободская школа: предполагалось, что ее ученики возьмут шефство над памятником, установленном в Поповках. Звонок в Слободскую СШ имени Н. М. Пшенко Лепельского района оказался ложным следом: эта Слобода находится в 40 километрах от предполагаемого местонахождения сожженной деревни. Мне подсказали, что есть еще одна деревня с таким названием в Березинском сельсовете Докшицкого района. Председатель этого сельсовета Алена Кондратенок, наконец, указала точные сведения: в Слободе живут около 30 человек, школа давно закрыта. А территория Поповок сейчас находится на земле Березинского биосферного заповедника, к ней по лесу от Слободы — около 5—6 километров. Заместитель директора по научно-исследовательской работе Березинского биосферного заповедника Валерий Ивкович рассказал, что на территории Рожнянского лесничества действительно есть поляна, где сохранилась плита с памятной записью о сожженной деревне Поповки.

Удалось найти и еще одного свидетеля. 85-летний житель деревни Слобода Докшицкого района Станислав Ансилевский в 1969—1988 годы трудился военруком, а потом и директором Слободской школы.

— Мой коллега — учитель-историк, покойный Дмитрий Грабовский, занимался этой темой. Насколько я знаю, он организовывал установку памятника в Поповках, — рассказал Станислав Францевич. — Его отец был директором нашей школы. Доску установили примерно в промежутке с 1982 по 1985 год. Дети в День Победы ходили к памятнику и носили венки, наводили порядок. Возможно, Дмитрий Иванович оставил какие-то документы об истории деревни в Бегомльском музее. Возможно, нам и удалось установить автора записи.

С судьбы сожженной, но не попавшей в списки деревни мы и начали разговор с Алесей Корсак. Ведь у многих возникают вопросы. К примеру, такой: почему в мемориальном комплексе Хатынь, открытом в 1969 году, находится единственное в мире «Кладбище деревень» и на нем символически похоронены 185 населенных пунк­тов? Ведь их намного больше, причем некоторые даже нигде не зафиксированы.

— Прежде всего разберемся в терминах. Всего только на Витебщине более 4 тысяч сожженных деревень, пострадавших и уничтоженных. К последним относятся те, которые уничтожены вместе с населением или без него и в которых было сожжено не менее 25 процентов жилого фонда или 20 и более домов, независимо от их общего количества. К примеру, если разрушен один дом, населенный пункт уже относится к пострадавшим. Пострадало очень много небольших хуторов. Населенные пункты сжигали несколько раз, не всегда ясно, к какому именно времени относятся данные о жертвах. Кроме того, объединяли районы и сельсоветы, в некоторых местах данные с одних памятников переносили на другие. Возникали ошибки в названиях и фамилиях при обновлении обелисков и монументов. Нужно понимать, что информацию при подготовке к возведению мемориального комплекса в 1960-е также собирали по городам и районам. Основной принцип, по которому выбирали деревни для «Кладбища деревень» в Хатыни, — уничтоженное мирное население в невосстановленных после войны деревнях. Потому что в некоторых сожженных жертв не было. Но в любом случае в документах прослеживается мысль: каждая не вошедшая в список деревня должна быть увековечена мемориальными досками и знаками, а не забыта.

По современным, далеко не окончательным данным, 1367 населенных пунктов на территории Белоруссии уничтожены и пострадали без жертв, 567 не возродились. Всего в Витебской области 4225 сожженных деревень. Только в 1942 году на этой территории провели 26 крупных карательных операций, в 1943-м — 21. И речь только о масштабных спланированных акциях! Помимо этого, постоянно ситуативно проводились локальные карательные акции.

Судя по дате, уничтожение деревни Поповки пришлось на окончание карательной операции «Котбус». Специалист нашла сведения о деревне Поповки в новой книге «Бешеные псы. Сборник документов и материалов о преступлениях особого формирования СС Оскара Дирлевангера. 1940—1945 гг.» Д. А. Жукова, изданной в этом году в России. Это «Приказ К. фон Готтберга о завершении операции «Котбус» от 18 июня 1943 года: «Благодаря непрерывному развитию наступления опергруппы «Север» и заградительной группы «Юг» в настоящее время остатки «котла» существуют только в болотистой местности восточнее Сергучского канала в районе Поповки… Этот район путем наступления заградительной группы «Юг» будет усмирен предположительно в ближайшие дни».

— Дирлевангер — страшный человек, который еще до войны отбывал наказание за педофилию, людей он набирал себе под стать, уголовников, — комментирует Алеся Иосифовна. — На их совести не менее 60 тысяч загубленных жизней. Его боялись даже свои. Действовали они и в Хатыни. Кстати, расстреливали перед сожжением в том числе для того, чтобы щадить нервы самих немцев: горящий человек кричит от боли очень страшно. Когда Дирлевангер прибыл на территорию Белоруссии, генерал Макс фон Шинкендорф возглавлял зону тыла группы армий «Центр». Территория Белоруссии, в частности Витебщины, входила в состав трех административно-территориальных единиц, в том числе и этой зоны. Макс фон Шинкендорф четко анализировал, как ведут военные действия партизаны, делал выводы, разработал «Инструкцию по борьбе с партизанами», которая потом была принята за основу на высшем уровне в нацистской Германии. Нашим стало труднее. Вначале эти карательные операции были реакцией на действия партизан, но по факту в ходе них, начиная с 1942 года, на высшем уровне было принято решение уничтожать все и вся. Речь о геноциде белорусского народа в этот период.

Между тем цели операции «Котбус» Дирлевангер достичь не смог. Есть ли в немецких документах упоминание о бое с партизанами в районе Поповки и гибели кого-то из них? Удивительно, но почти так! Правда, детали другие, хотя места те же, кольцо окружения южнее шоссе Бегомль — Лепель до большой болотистой местности деревни Поречье — Пристань — Могилки — Ямск — Ровница. Дата — 18 июня 1943 года, тремя днями позже даты сожжения Поповки, по нашим документам. В сведениях Дирлевангера сказано, что они целенаправленно искали партизан бригады «Дяди Коли». Имеется в виду командир бригады Дядя Коля (псевдоним), Герой Советского Союза Петр Лопатин. И очевидно, что в оперативной сводке немецкого руководителя особого формирования СС мы не встретим описания «подвига» партизан. Дерливангер пишет, что «остатки окруженных банд отступили на болотистые острова в этом районе». До них можно было добраться только по немногочисленным основательно заминированным тропам, которые противник держал под прицельным огнем. «Часть находящихся в кольце бандитов под руководством большевистского командира бригады Коли (кличка) в ночь с 19 на 20.06.1943 года предприняла попытку прорыва, которая была отбита. При этом командир бригады Коля… погиб». А вот с этим заявлением нацист поторопился: партизанский комбриг скончался много позже, в 1974-м, когда с эсэсовцами давно было покончено.

Как много, оказывается, может быть связано с одной всего деревней, вместо которой сейчас — погребенная под снегом плита. Наш разговор с военным историком прерывается паузами, когда поднимаем темы массовых смертей. Я делюсь наболевшим: с каждым новым материалом на тему сожженных деревень и геноцида белорусского народа узнаю все больше ужасающих подробностей и способов убийства людей. Они долго не выходят из памяти.

— Сложно работать с документами, которые изобличают зверства нацистов в отношении к мирному населению, — говорит о том же Алеся Иосифовна. — В память врезаются страшные детали: к примеру, 8-летний мальчик пытался убежать от гитлеровцев и схватился в лесу за дерево, держался за него. Оторвать его они не смогли — тогда отрубили ручки… А вы знаете, что большинство подобных «хатыньских» операций проводилось по одной схеме? Деревню окружали в большинстве случаев две цепи автоматчиков. Если кто-то из жителей пытался бежать, его расстреливала первая либо вторая. Выжить, как правило, удавалось только тем, кто смог упасть или спрятаться между домом и первой линией карателей…

Главная цель военного историка — сохранение памяти и персонификация, чтобы все больше имен, названий возвращались из небытия. В связи с этим Алеся Иосифовна поделилась еще одной важной историей, о которой не упоминается в большинстве источников, посвященных Хатыни. Оказывается, изначально строить мемориал планировали совершенно в другом месте! Информация об этом встречается в воспоминаниях Петра Машерова и Леонида Левина, заслуженного архитектора Республики Беларусь, одного из авторов мемориального комплекса «Хатынь». Специально накануне юбилея специалист нашла документальные подтверждения в книге «Петр Машеров. Эпоха и судьба. К 100-летию со дня рождения. Сборник статей и воспоминаний».

«Однажды нас приглашает к себе А. Н. Ваницкий, секретарь ЦК комсомола. Просит нас от имени Машерова выехать в Россоны (нас — это я и скульптор В. Занкович) подготовить проект… комплекса по увековечиванию памяти павших, где воевал Петр Миронович. Далекие Россоны Витебской области. Это почти самая крайняя точка на севере Беларуси. В то время Петр Миронович еще не был Первым секретарем ЦК Компартии Белоруссии… Машеров внимательно изучает принесенный проект…

— То, что вы сделали, не оставляет меня равнодушным. Мне кажется, этот проект необходимо осуществить, но не там, где мы задумали… Деревня Велья очень далека от столицы. Не каждый сможет посетить это место. Может получиться, что сделаем выстрел из пушки по воробьям…»

Монумент в деревне Велье Россонского района, прототипе Хатыни

Старший помощник прокурора Витебской области по правовому обеспечению, информации и общественным связям Ирина Тарасевич расспрашивает свидетельницу, чьи родители жили в деревне Волчки, Любовь Григорьевну Снарову.

На сегодняшний день по республике допрошено свыше 16 тысяч человек, из них более 2,5 тысячи — в Витебской области. Среди них — узники концлагерей и лагерей смерти, их родственники, иные свидетели и очевидцы злодеяний немецко-фашистских захватчиков и коллаборационистов.

В ходе расследования уголовного дела изучены руководящие документы гитлеровской Германии, которые возводили зверства по отношению к мирному населению в ранг государственной политики и освобождали солдат от ответственности за преступления.

С первых дней оккупации территории Белоруссии вермахтом и специально созданными командами СС и СД (полиции безопасности и службы безопасности) проводилось массовое уничтожение населения. Были организованы не менее 570 мест принудительного содержания граждан, а фактически — лагерей смерти, где путем создания невыносимых условий уничтожено значительное количество населения.

Только на территории Витебской области за время оккупации уничтожено (разрушено и сожжено) не менее 4225 населенных пунктов (сел, деревень хуторов) — это около 30 процентов от общего количества населенных пунктов, уничтоженных по всей респуб­лике. Не менее 400 из них повторили судьбу Хатыни и были уничтожены практически полностью вместе с жителями. 156 населенных пунктов после войны так и не восстановились.

На основании добытых в ходе расследования уголовного дела сведений список сестер Хатыни будет дополнен 30 населенными пунктами, 26 из которых расположены на витебской земле.

Деревня Волчки Витебского района — одна из таких сестер Хатыни. Она была уничтожена вместе с мирными жителями в феврале 1943 года в ходе карательной операции под кодовым названием «Шаровая молния», которую немецко-фашистские захватчики проводили в феврале — марте 1943-го на территории Витебского, Городокского и Лиозненского районов Витебской области. В 1968-м на месте бывшей деревни был насыпан курган. В 2011-м на нем установлена новая гранитная плита. В феврале этого года работники прокуратуры Витебской области возложили цветы к мемориалу, установленному на месте сожженной 80 лет назад, в феврале 1943-го, деревне.

Верхнедвинский район отмечен тем, что в период войны на его территории фашистскими карателями и их пособниками сожжено более 430 населенных пунк­тов, большая их часть — при проведении карательной операции «Зимнее волшебство».

Одна из важнейших задач расследования уголовного дела — установление ранее неизвестных мест захоронения мирных граждан, погибших от рук карателей и их пособников. На территории Сенненского района установлено четыре таких места. В качестве примера можно привести поле на окраине городского поселка Богушевск, куда в период оккупации на протяжении трех лет свозили тела убитых и замученных жителей. Информация о нем поступила в прокуратуру района от местных жителей и ранее нигде в архивных документах не фигурировала.

Еженедельно члены следственной группы проводят осмотры населенных пунктов, которые были полностью или частично уничтожены фашистами. Уже проведено более 150 таких осмотров. К сожалению, на территории Сенненского района, как и в других регионах страны, есть деревни, повторившие судьбу Хатыни: 22 августа 1942 года фашисты разграбили и сожгли дотла деревню Морозовка, в огне погибли все ее жители — 28 человек, включая стариков, женщин и детей.

Несмотря на то, что с тех страшных событий прошло без малого 80 лет, результаты работы по уголовному делу говорят нам о том, что многие факты о преступлениях против белорусского народа остались неисследованными, часто замалчивались и, следовательно, не получили надлежащей правовой оценки. Для устранения всех белых пятен этого трагического периода в истории белорусского народа расследование уголовного дела будет продолжено, а его результаты предъявят белорусам и всему мировому сообществу.