До войны деревня Добужа, до которой от Быхова километров 20, была немаленькой — более 600 человек. Скольких из них загубили фашисты, доподлинно неизвестно. По одним данным — более сотни, по другим — около 200. Карательные операции в селе оккупанты проводили трижды: летом и осенью 1942-го, в октябре 1943-го. В Добуже не осталось ни одной уцелевшей хаты — возрождалась она уже после освобождения. Но такой, как прежде — шумной, веселой, — уже не стала. Сегодня здесь постоянно проживают всего десять человек.
Быховский район — партизанская зона. Напоминания об этом тут повсюду. На территории Смолицкого сельсовета, в состав которого входит Добужа, установлен памятный валун в честь руководителя действовавшего в этих краях партизанского отряда Якова Курпаченко, в самой Добуже в 1960-е годы торжественно открыли Курган Бессмертия — символ мужества и героизма бойцов особого рейдового партизанского соединения «Тринадцать» под командованием Героя Советского Союза Сергея Гришина.
В музее Смолицкой школы есть сведения и о героях, освобождавших эту землю, и о загубленных фашистами земляках
Учащиеся Смолицкой СШ знают: в годы Великой Отечественной большинство их земляков были партизанскими связными. В школьном музее собраны материалы не только о соединении «Тринадцать», которое громило врага на Смоленщине и на территории Беларуси, о 17-дневной Бовкинской блокаде на Быховщине, самой длительной и тяжелой в истории этого партизанского полка, но и воспоминания свидетелей того, как лютовали здесь нацисты, мстившие мирному населению за помощь «лесным людям».
— На территории нашего сельсовета немцы уничтожили шесть деревень: Смолицу, Трилесино, Ветренку, Добужу и Ухлясть, — перечисляет девятиклассница Ксения Иванова. — Некоторые из них мы увековечили в макетах.
В отдельных папках — поименные списки жителей, зверски замученных фашистами. Листаю ту, что с надписью «Добужа»: Алексей Лашков, Яков Сивалобцев, Сысой Мельников, Тит Морозов, Кристина и Мирон Сотниковы…
— В войну в наших краях действовал и партизанский отряд «Семерка» под командованием Григория Ворожищева, который тоже участвовал в прорыве Бовкинской блокады, — уточняет учитель истории и по совместительству заведующая музеем Валентина Смоловская. — Впоследствии в своих мемуарах он назвал фамилии разведчиков, связных — жителей Быхова, деревень Смолица, Прибор и других. От старожилов знаем, что медики, которые были в составе партизанских отрядов, спасали жизни сельчан, раненных в ходе карательных операций.
— На территории нашего сельсовета немцы уничтожили шесть деревень: Смолицу, Трилесино, Ветренку, Добужу и Ухлясть, — перечисляет девятиклассница Ксения Иванова. — Некоторые из них мы увековечили в макетах.
В отдельных папках — поименные списки жителей, зверски замученных фашистами. Листаю ту, что с надписью «Добужа»: Алексей Лашков, Яков Сивалобцев, Сысой Мельников, Тит Морозов, Кристина и Мирон Сотниковы…
— В войну в наших краях действовал и партизанский отряд «Семерка» под командованием Григория Ворожищева, который тоже участвовал в прорыве Бовкинской блокады, — уточняет учитель истории и по совместительству заведующая музеем Валентина Смоловская. — Впоследствии в своих мемуарах он назвал фамилии разведчиков, связных — жителей Быхова, деревень Смолица, Прибор и других. От старожилов знаем, что медики, которые были в составе партизанских отрядов, спасали жизни сельчан, раненных в ходе карательных операций.
После войны выжившие жители села рассказали, что каратели наведывались к ним не только в 1943-м.
Педагог Алексей Соловьев, который в 1942 году 20-летним парнем примкнул к партизанскому отряду Якова Курпаченко, вспоминал: «В тот год фашисты и эсэсовцы учинили ряд зверских расправ над мирным населением. Летом разбомбили стеклозавод в Ветренке, село сожгли вместе с людьми. Сам видел, что от него осталось: печные трубы вместо домов, обгоревшие тела, кости. Спустя время такую же картину застал в родной Добуже. Среди погибших — сожженных, расстрелянных — узнал свою однофамилицу Аксинью Соловьеву, ее детей, трех и пяти лет от роду, 18-летнюю Еву Мельникову, 3-летнего Ваню Толстого. От спасшихся узнал: каратели озверели до такой степени, что сельчан, в том числе и малых детей, били палками до тех пор, пока те не умирали в страшных муках. Такая судьба постигла и мою тетю Ульяну Квартальную, двух ее детишек. Их трупы изверги сбросили в яму…»
«Незадолго до этого немцы спалили деревню Красница, что в 7—8 километрах от нас. Узнав об этом, многие односельчане поспешили укрыться в болоте, поросшем лесом, — рассказывал тезка учителя, тоже Алексей Соловьев (разные у них лишь отчества — Иванович и Степанович. — Прим. ред.). — Тех, кто не успел убежать — Марию Сотникову, Татьяну Максимцову, Тимофея и Григория Толстых, — расстреляли. Трупы мы находили и на пожарищах — по фрагментам одежды опознавали своих. Одни из земляков, решив остаться в селе, стали строить курени, другие из-за страха, что трагедия может повториться, предпочли оставаться на болоте. В родную Добужу приходили лишь за провизией, которую закопали в сараях, на огородах. Как-то сентябрьским утром, придя на пепелище своего дома, снова увидел на дороге вражеские броневики, грузовики и мотоциклы. Рванул обратно в лес, укрылся за деревьями и оттуда наблюдал за происходящим».
Педагог Алексей Соловьев, который в 1942 году 20-летним парнем примкнул к партизанскому отряду Якова Курпаченко, вспоминал: «В тот год фашисты и эсэсовцы учинили ряд зверских расправ над мирным населением. Летом разбомбили стеклозавод в Ветренке, село сожгли вместе с людьми. Сам видел, что от него осталось: печные трубы вместо домов, обгоревшие тела, кости. Спустя время такую же картину застал в родной Добуже. Среди погибших — сожженных, расстрелянных — узнал свою однофамилицу Аксинью Соловьеву, ее детей, трех и пяти лет от роду, 18-летнюю Еву Мельникову, 3-летнего Ваню Толстого. От спасшихся узнал: каратели озверели до такой степени, что сельчан, в том числе и малых детей, били палками до тех пор, пока те не умирали в страшных муках. Такая судьба постигла и мою тетю Ульяну Квартальную, двух ее детишек. Их трупы изверги сбросили в яму…»
«Незадолго до этого немцы спалили деревню Красница, что в 7—8 километрах от нас. Узнав об этом, многие односельчане поспешили укрыться в болоте, поросшем лесом, — рассказывал тезка учителя, тоже Алексей Соловьев (разные у них лишь отчества — Иванович и Степанович. — Прим. ред.). — Тех, кто не успел убежать — Марию Сотникову, Татьяну Максимцову, Тимофея и Григория Толстых, — расстреляли. Трупы мы находили и на пожарищах — по фрагментам одежды опознавали своих. Одни из земляков, решив остаться в селе, стали строить курени, другие из-за страха, что трагедия может повториться, предпочли оставаться на болоте. В родную Добужу приходили лишь за провизией, которую закопали в сараях, на огородах. Как-то сентябрьским утром, придя на пепелище своего дома, снова увидел на дороге вражеские броневики, грузовики и мотоциклы. Рванул обратно в лес, укрылся за деревьями и оттуда наблюдал за происходящим».
В селе на тот момент были мирные жители. Дедушке Дмитрию Капрелеву фашисты приказали отправляться на болото и сказать землякам, которые там прячутся, дескать, если выйдут — никто не пострадает. Ослушаются — убьют их жен, матерей, детей. Капрелев вернулся один. Его расстреляли. Затем стали подводить к картофельным ямам женщин, детей — всего 12 человек. Пускали пули в спины, сбрасывали вниз. Еще шестерых сельчанок, в одной из которых Алексей Степанович узнал свою мать Матрену Аксеновну, швырнули в погреб, кинули гранату…
Среди погибших были отец Соловьева Степан Тарасович и дядя Илья. Их и то, что осталось от матери, Алексей Степанович похоронил в одной могиле.
Памятника невинно убиенным в Добуже нет. Но всякий раз, приезжая на Курган Бессмертия, современники вспоминают не только героев-партизан, но и всех тех, кто вместе с ними приближал Победу…
Среди погибших были отец Соловьева Степан Тарасович и дядя Илья. Их и то, что осталось от матери, Алексей Степанович похоронил в одной могиле.
Памятника невинно убиенным в Добуже нет. Но всякий раз, приезжая на Курган Бессмертия, современники вспоминают не только героев-партизан, но и всех тех, кто вместе с ними приближал Победу…
Самому пожилому жителю Добужи Василию Козычко 80 лет. О войне он почти ничего не помнит: «Слишком мал был — родился в 1942-м. Знаю, что фашисты палили наше село, расправлялись с людьми. Но наша семья — мать Авдотья, старшие брат Володя и сестра Аня — уцелела».
Как свидетельствуют архивные документы, повезло далеко не всем землякам Василия Тимофеевича. В справке Трилесинского сельсовета от 21 июня 1946 года за подписью председателя Алексея Левочкина значится: «В октябре 1943-го года, в период блокировки немецкими оккупационными частями партизанского соединения Гришина, сожжены деревни: Смолица — 219 домов, Добужа — 156 домов, Трилесино — 213, Виляга — 35. За подозрение в связях с партизанами в общей сложности расстреляно и замучено более 400 мирных жителей — детей, женщин, стариков».
Жительнице Добужи Ульяне Киреевой в 1943-м было 24 года. До войны она работала трактористкой в колхозе. Когда пришли враги, укрылась с односельчанами в лесу, спасаясь от гибели. Но немцы и полицаи, устроившие облаву на партизан, добужанцев вычислили. Вот как вспоминала те страшные события Ульяна Максимовна:
«16 или 18 октября меня вместе с 150 земляками под конвоем пригнали в деревню Радькова Слобода, закрыли в сарае. Утром рассортировали: женщин с детьми отправили на станцию Быхов, мужчин — якобы строить мосты. На деле заставили рыть ямы и в 10 утра на опушке леса неподалеку расстреляли. Все убитые — 45 человек — были жителями Добужи. На месте гибели их и закопали. В живых тогда остались только Василий Максимовцев и Григорий Квартальный. Немногим позднее неподалеку от нашего села фашисты поймали сельчан, помогавших партизанам провизией, сведениями. Расстреляли тоже. Лично видела трупы — около 60».
По словам Ульяны Киреевой, потерявшей в ту осень двух братьев (одному исполнилось 20 лет, второму — 22 года) и 40-летнюю тетю, саму Добужу немцы сожгли подчистую.
Как свидетельствуют архивные документы, повезло далеко не всем землякам Василия Тимофеевича. В справке Трилесинского сельсовета от 21 июня 1946 года за подписью председателя Алексея Левочкина значится: «В октябре 1943-го года, в период блокировки немецкими оккупационными частями партизанского соединения Гришина, сожжены деревни: Смолица — 219 домов, Добужа — 156 домов, Трилесино — 213, Виляга — 35. За подозрение в связях с партизанами в общей сложности расстреляно и замучено более 400 мирных жителей — детей, женщин, стариков».
Жительнице Добужи Ульяне Киреевой в 1943-м было 24 года. До войны она работала трактористкой в колхозе. Когда пришли враги, укрылась с односельчанами в лесу, спасаясь от гибели. Но немцы и полицаи, устроившие облаву на партизан, добужанцев вычислили. Вот как вспоминала те страшные события Ульяна Максимовна:
«16 или 18 октября меня вместе с 150 земляками под конвоем пригнали в деревню Радькова Слобода, закрыли в сарае. Утром рассортировали: женщин с детьми отправили на станцию Быхов, мужчин — якобы строить мосты. На деле заставили рыть ямы и в 10 утра на опушке леса неподалеку расстреляли. Все убитые — 45 человек — были жителями Добужи. На месте гибели их и закопали. В живых тогда остались только Василий Максимовцев и Григорий Квартальный. Немногим позднее неподалеку от нашего села фашисты поймали сельчан, помогавших партизанам провизией, сведениями. Расстреляли тоже. Лично видела трупы — около 60».
По словам Ульяны Киреевой, потерявшей в ту осень двух братьев (одному исполнилось 20 лет, второму — 22 года) и 40-летнюю тетю, саму Добужу немцы сожгли подчистую.
В Быховском районе каратели уничтожили более 130 сел: памятный валун в одном из них.
Валентина СМОЛОВСКАЯ