Свыше ста сожженных деревень, тысячи невинных жертв — женщин, детей, стариков… Таковы итоги трехлетней оккупации Браславского района. Райцентр был захвачен немецкими войсками 27 июня 1941 года. Здесь жило много евреев. В реализации гитлеровской программы их уничтожения захватчики превзошли себя, организуя массовые убийства. На территории района действовало семь гетто, где в общей сложности расстреляли свыше 10 тысяч человек. Под страхом смерти местным жителям было запрещено оказывать помощь представителям еврейской национальности. За ослушание села поджигали вместе с людьми. Таким же бесчеловечным образом наказывалась и малейшая поддержка партизан.
…Поселок Видзы Браславского района. Приграничная зона. Наш автомобиль несколько раз останавливают на постах. Проверив документы и уточнив цель приезда, дают зеленый свет. Поворот налево. Через несколько километров замечаю вдалеке переливающуюся стальными отблесками полосу-змейку, что вьется вдоль дороги.
— Это тот самый забор, которым литовцы отгородились от Беларуси, — объясняет сопровождающая нас заместитель начальника отдела идеологической работы, культуры и по делам молодежи Браславского райисполкома Екатерина Колодынская. — Видите, колючая проволока по верху?
Между избами тамошних жителей и наших сельчан — с полкилометра. Наверное, когда-то ходили друг к другу в гости, дети играли вместе, парни и девушки женились... А теперь по чьей-то прихоти оказались по разные стороны забора...
— Это тот самый забор, которым литовцы отгородились от Беларуси, — объясняет сопровождающая нас заместитель начальника отдела идеологической работы, культуры и по делам молодежи Браславского райисполкома Екатерина Колодынская. — Видите, колючая проволока по верху?
Между избами тамошних жителей и наших сельчан — с полкилометра. Наверное, когда-то ходили друг к другу в гости, дети играли вместе, парни и девушки женились... А теперь по чьей-то прихоти оказались по разные стороны забора...
Браславском историко-краеведческом музее есть специальная экспозиция в память о сожженных деревнях.
Отчетливо помнит оккупационное время и 95-летняя Зоя Атрахимович. Сейчас она находится у дочери в Минске, на лето приедет в родную деревню. Нам удалось связаться с пенсионеркой по телефону. Зоя Владимировна рассказывает:
— Мне было 14 лет, вместе с родителями жили в Пастернаках. Это в трех километрах от Боровых. Помню, какое страшное зарево стояло тогда вечером… Запах дыма и горящей плоти… А потом — вереница фашистов, угонявших чужой скот. Утром мои односельчане, в том числе и отец, запрягли лошадей и поехали к соседям. Жуткое зрелище: уцелевшие дома стояли пустые. И ни единого живого человека… Всех, как оказалось, сожгли в трех сараях. Только обгоревшие кости да остатки одежды на месте пожарищ. Жители нашего села побоялись, что каратели вскоре заявятся и к ним. Поэтому в тот же день собрали свои нехитрые пожитки и отправились в бега…
— Мне было 14 лет, вместе с родителями жили в Пастернаках. Это в трех километрах от Боровых. Помню, какое страшное зарево стояло тогда вечером… Запах дыма и горящей плоти… А потом — вереница фашистов, угонявших чужой скот. Утром мои односельчане, в том числе и отец, запрягли лошадей и поехали к соседям. Жуткое зрелище: уцелевшие дома стояли пустые. И ни единого живого человека… Всех, как оказалось, сожгли в трех сараях. Только обгоревшие кости да остатки одежды на месте пожарищ. Жители нашего села побоялись, что каратели вскоре заявятся и к ним. Поэтому в тот же день собрали свои нехитрые пожитки и отправились в бега…
— После оккупации немецкими войсками Браславский район административно стал относиться к территории рейхскомиссариата «Остланд» генерального округа Белорутения, — отмечает научный сотрудник районного историко-краеведческого музея Ирина Макаревич. — А западная часть Видзовского района — к генеральному округу Литва. Для осуществления политики геноцида и проведения спецопераций сразу вслед за войсками в район прибыли карательные подразделения войск СС, айнзацгруппы, зондеркоманды, тайная полевая полиция, полиция безопасности и СД, жандармерия и гестапо. Во всех крупных деревнях района создали районные управы и полицейские гарнизоны из белорусских, литовских и латышских коллаборационистов, а также членов польской Армии Крайовой.
Карательные экспедиции проводились совместными усилиями всех подразделений «новой власти». До недавнего времени в списке сожженных ими на Браславщине деревень числилось 97 населенных пунктов. Но в ходе расследования уголовного дела о геноциде белорусского народа данный список пополнился еще на 22 деревни. И это далеко не окончательная цифра: вскрываются все новые и новые факты чудовищных преступлений фашистов. А в архивных документах нередко мелькают прямые доказательства причастности к ним граждан соседних стран, поддерживавших врага. В послевоенные годы немногочисленные свидетели, оставшиеся в живых, утверждали: к уничтожению деревни Боровые они также приложили руку.
Карательные экспедиции проводились совместными усилиями всех подразделений «новой власти». До недавнего времени в списке сожженных ими на Браславщине деревень числилось 97 населенных пунктов. Но в ходе расследования уголовного дела о геноциде белорусского народа данный список пополнился еще на 22 деревни. И это далеко не окончательная цифра: вскрываются все новые и новые факты чудовищных преступлений фашистов. А в архивных документах нередко мелькают прямые доказательства причастности к ним граждан соседних стран, поддерживавших врага. В послевоенные годы немногочисленные свидетели, оставшиеся в живых, утверждали: к уничтожению деревни Боровые они также приложили руку.
С полсотни метров от дороги — старый сад и красивая оградка на месте большой братской могилы… Тут захоронен прах жителей деревни Боровые. Скромный памятник в виде острого язычка пламени: «28 ноября 1942 г. на этом месте фашистами были сожжены 195 мирных жителей д. Боровое. Память от родных и близких». Да, разночтения в названии деревни остались. А вот свидетелей той страшной трагедии давно нет.
Зато в музее сохранились воспоминания Иосифа Шимана — единственного человека, спасшегося в страшный осенний день из огненной ловушки: «На рассвете палачи пришли в Боровые. Деревня была окружена. Меня задержали вместе со всеми и бросили в сарай. Людей там было настолько много, что сесть оказалось невозможным. Никто не знал, что нас ждет. Дверь открывалась трижды — фашисты задавали один и тот же вопрос: где двое наших солдат? Кто знает?»
Никто не знал… В десять вечера ворота распахнулись еще раз. На улице горели костры, впереди стояла шеренга солдат с автоматами в руках. Группами по 5–7 человек сельчан переводили в ближайшие сараи. То и дело слышались выстрелы — наверное, стреляли в тех, кто пытался бежать. Иосиф решил спрятаться в соломе. Когда вывели последнюю партию людей, палачи осмотрели опустевшее помещение с помощью фонариков и подожгли соломенную кучу…
Зато в музее сохранились воспоминания Иосифа Шимана — единственного человека, спасшегося в страшный осенний день из огненной ловушки: «На рассвете палачи пришли в Боровые. Деревня была окружена. Меня задержали вместе со всеми и бросили в сарай. Людей там было настолько много, что сесть оказалось невозможным. Никто не знал, что нас ждет. Дверь открывалась трижды — фашисты задавали один и тот же вопрос: где двое наших солдат? Кто знает?»
Никто не знал… В десять вечера ворота распахнулись еще раз. На улице горели костры, впереди стояла шеренга солдат с автоматами в руках. Группами по 5–7 человек сельчан переводили в ближайшие сараи. То и дело слышались выстрелы — наверное, стреляли в тех, кто пытался бежать. Иосиф решил спрятаться в соломе. Когда вывели последнюю партию людей, палачи осмотрели опустевшее помещение с помощью фонариков и подожгли соломенную кучу…
«Языки пламени подбирались все ближе, — будет потом вспоминать очевидец. — Понял: нужно действовать немедленно. В одном месте уже загорелась крыша... Переползая на другую сторону, я заметил двух парней, кто-то из них сломал доску в стене. Когда выбирались наружу, обоих ребят пристрелили. А я пробежал сотню метров по дымовой завесе… Пуля попала в руку, потом — в ногу. Рядом горели амбары, доносились крики и стоны людей…»
Эти крики, преисполненные страха и боли, слышали и в соседней деревне Бирвито — в шести километрах от Боровых. Марии Драбович тогда было 17 лет, и вместе с односельчанами на следующее утро после трагедии она ходила в Боровые, собирала останки людей и хоронила их в общей могиле.
Эти крики, преисполненные страха и боли, слышали и в соседней деревне Бирвито — в шести километрах от Боровых. Марии Драбович тогда было 17 лет, и вместе с односельчанами на следующее утро после трагедии она ходила в Боровые, собирала останки людей и хоронила их в общей могиле.
Заместитель начальника отдела идеологической работы, культуры и по делам молодежи Браславского райисполкома Екатерина Колодынская: «На этом месте были сожжены мирные сельчане».