Брест стал первым областным центром БССР, захваченным наступающими гитлеровцами: он пал уже 22 июня 1941 года. 23 июня немцы вошли в Каменец, Кобрин, Березу и Пружаны, в период до 10 июля были оккупированы и остальные города современной Брестской области, которая в то время состояла из трех областей — Брестской, Барановичской и Пинской. На долгие три года вся эта территория погрузилась во мрак средневекового варварства, которое называлось немецкой оккупационной политикой. Практически сразу айнзацгруппы карателей засучили рукава и занялись любимым делом — массовыми убийствами. Сначала террор касался преимущественно военнопленных и еврейского населения. Только за июль — август 1941 года в Бресте были расстреляны около 5000 евреев, в Пинске — 4500, в Телеханах — 1200, в Давид-Городке — 450 человек. Затем мирных граждан начали убивать без деления на национальности или идеологические предпочтения.
В сборнике приведены десятки донесений о нацистских преступлениях, составленных штабами партизанских бригад и подпольными райкомами, но особый интерес представляют немецкие документы. В них оккупанты сами говорят о своих «подвигах» настолько подробно и беззастенчиво, что только этих рапортов достаточно для обвинения в бесчеловечных преступлениях.
«Из дневника № 1 боевых действий высшего фюрера СС и полиции «Остланда» о ходе операции «Болотная лихорадка» с 2 по 21 сентября 1942 г.
5.9.1942 г. Бандитские подразделения не обнаружены… Чтобы усмирить эту местность, обергруппенфюрер СС Еккельн приказал сжечь упомянутые выше деревни и хутора, подозрительных лиц расстрелять…
6.9.1942 г. Операции в Налибокской пуще закончены. Для усмирения очагов беспорядков все деревни и хутора в этом районе уничтожены. 204 человека, подозреваемых в принадлежности к бандитам, расстреляны…»
И вот так — почти через строчку. «Бандиты не обнаружены… расстреляны 48 человек, симпатизирующих бандитам», «Противник не выявлен… 28 человек расстреляны за поддержку бандитов». О том же, как происходила типичная операция по уничтожению мирных людей, можно судить по отчету от 28.09.42 исполняющего обязанности командира 10‑й роты 3‑го батальона 15‑го полицейского полка обер-лейтенанта Мюллера. Он дотошно, вплоть до последнего патрона подсчитал боеприпасы, потраченные на убийства жителей деревни Борки Малоритского района:
«Благоприятным оказалось, что цель, для которой сгонялось население, до последнего момента была ему неизвестна. На месте сбора царило спокойствие, количество постов было сведено к минимуму, и высвободившиеся силы могли быть использованы в дальнейшем ходе операции. Команда могильщиков получила лопаты лишь на месте расстрела, благодаря чему население оставалось в неведении о предстоящем. Незаметно установленные легкие пулеметы подавили с самого начала поднявшуюся было панику, когда прозвучали первые выстрелы с места расстрела, расположенного в 700 м от села. Двое мужчин пытались бежать, но через несколько шагов упали, пораженные пулеметным огнем. Расстрел начался в 9 часов 00 минут, закончился в 18 часов 00 минут. Он проходил без всяких осложнений, подготовленные мероприятия оказались весьма целесообразными.
Расстреляны 705 человек, из них мужчин — 203, женщин — 372, детей — 130. При проведении операции в Борках израсходовано: винтовочных патронов — 786 шт., патронов для автоматов — 2496 шт.».
Точно так же радовался спокойствию своих жертв и капитан Пельс, командир 11‑й роты 3‑го батальона того же полка, докладывая 30.09.42:
«Рота получила задание уничтожить дер. Заболотье и расстрелять население… Отдельные дворы были окружены выделенной для этого командой и жители выведены из домов. Они были расстреляны на месте казни, подготовленном мужским населением деревни. Казнь была проведена планомерно и без особых происшествий, если не считать одной попытки к бегству. Большинство жителей деревни сохраняли самообладание и шли навстречу своей заслуженной судьбе… Казнь была закончена около 12 час. 00 мин. Расстреляно 289 человек, сожжен 151 двор» .
Как видим, никаких сомнений при исполнении бесчеловечного приказа, лишь немецкая педантичность, людоедское хладнокровие и полное удовлетворение результатами «работы».
5.9.1942 г. Бандитские подразделения не обнаружены… Чтобы усмирить эту местность, обергруппенфюрер СС Еккельн приказал сжечь упомянутые выше деревни и хутора, подозрительных лиц расстрелять…
6.9.1942 г. Операции в Налибокской пуще закончены. Для усмирения очагов беспорядков все деревни и хутора в этом районе уничтожены. 204 человека, подозреваемых в принадлежности к бандитам, расстреляны…»
И вот так — почти через строчку. «Бандиты не обнаружены… расстреляны 48 человек, симпатизирующих бандитам», «Противник не выявлен… 28 человек расстреляны за поддержку бандитов». О том же, как происходила типичная операция по уничтожению мирных людей, можно судить по отчету от 28.09.42 исполняющего обязанности командира 10‑й роты 3‑го батальона 15‑го полицейского полка обер-лейтенанта Мюллера. Он дотошно, вплоть до последнего патрона подсчитал боеприпасы, потраченные на убийства жителей деревни Борки Малоритского района:
«Благоприятным оказалось, что цель, для которой сгонялось население, до последнего момента была ему неизвестна. На месте сбора царило спокойствие, количество постов было сведено к минимуму, и высвободившиеся силы могли быть использованы в дальнейшем ходе операции. Команда могильщиков получила лопаты лишь на месте расстрела, благодаря чему население оставалось в неведении о предстоящем. Незаметно установленные легкие пулеметы подавили с самого начала поднявшуюся было панику, когда прозвучали первые выстрелы с места расстрела, расположенного в 700 м от села. Двое мужчин пытались бежать, но через несколько шагов упали, пораженные пулеметным огнем. Расстрел начался в 9 часов 00 минут, закончился в 18 часов 00 минут. Он проходил без всяких осложнений, подготовленные мероприятия оказались весьма целесообразными.
Расстреляны 705 человек, из них мужчин — 203, женщин — 372, детей — 130. При проведении операции в Борках израсходовано: винтовочных патронов — 786 шт., патронов для автоматов — 2496 шт.».
Точно так же радовался спокойствию своих жертв и капитан Пельс, командир 11‑й роты 3‑го батальона того же полка, докладывая 30.09.42:
«Рота получила задание уничтожить дер. Заболотье и расстрелять население… Отдельные дворы были окружены выделенной для этого командой и жители выведены из домов. Они были расстреляны на месте казни, подготовленном мужским населением деревни. Казнь была проведена планомерно и без особых происшествий, если не считать одной попытки к бегству. Большинство жителей деревни сохраняли самообладание и шли навстречу своей заслуженной судьбе… Казнь была закончена около 12 час. 00 мин. Расстреляно 289 человек, сожжен 151 двор» .
Как видим, никаких сомнений при исполнении бесчеловечного приказа, лишь немецкая педантичность, людоедское хладнокровие и полное удовлетворение результатами «работы».
Факт, приведенный в акте Антопольской районной комиссии ЧГК, к сожалению, типичен для множества подобных материалов из других районов области:
«Массовый расстрел еврейского населения, более 2500 человек, был произведен немцами 15 ноября 1942 года. Все население гетто было вывезено на автомашинах на территорию Первомайского кладбища, в одном километре восточнее города Антополь, к заранее подготовленным трем ямам-могилам. Место расстрела было оцеплено полицией и жандармерией. Население загонялось в ямы, раздевалось догола, живыми укладывалось лицом вниз и расстреливалось из автоматов. Немецкие палачи в резиновых сапогах и перчатках влезали в ямы и плотнее рядами укладывали трупы, и тут же грабили мертвецов — вырывали из рта золотые зубы, снимали кольца с рук, если кольца не снимались — отрезали пальцы…»
Среди документов — и протоколы допросов тех, кто участвовал в карательных антипартизанских операциях, сводившихся к уничтожению мирных граждан. Например, вот выдержка из допроса бывшего военнослужащего 57‑го охранного полка А. Томаса об участии в таких операциях в Пинской и Брестской областях:
«Мне поступал приказ от командира роты лейтенанта Гедингера обстрелять из миномета деревню, независимо от того, есть в ней население или нет. А если население пыталось спастись бегством, то мне приказывали стрелять по убегающим шрапнелью. Таким образом за указанный мной период я из своего 80‑мм миномета поджег не менее 30 домов и расстрелял убегавших стариков, женщин и детей более 50 человек. По деревням и населению стрелял не только я один, но и все солдаты нашей 3‑й роты из всех видов оружия… В ходе обстрела наша рота окружала деревню, после чего все врывались в нее… Далее всех раненых и беспомощных расстреливали…
ВОПРОС: Из ваших показаний видно, что ваша рота вела борьбу не против партизан, а против мирных граждан.
ОТВЕТ: Когда мы шли на операцию, то командир говорил, что будем воевать против партизан, а в результате операции я убеждался сам, что мы воевали против женщин и детей…»
«Массовый расстрел еврейского населения, более 2500 человек, был произведен немцами 15 ноября 1942 года. Все население гетто было вывезено на автомашинах на территорию Первомайского кладбища, в одном километре восточнее города Антополь, к заранее подготовленным трем ямам-могилам. Место расстрела было оцеплено полицией и жандармерией. Население загонялось в ямы, раздевалось догола, живыми укладывалось лицом вниз и расстреливалось из автоматов. Немецкие палачи в резиновых сапогах и перчатках влезали в ямы и плотнее рядами укладывали трупы, и тут же грабили мертвецов — вырывали из рта золотые зубы, снимали кольца с рук, если кольца не снимались — отрезали пальцы…»
Среди документов — и протоколы допросов тех, кто участвовал в карательных антипартизанских операциях, сводившихся к уничтожению мирных граждан. Например, вот выдержка из допроса бывшего военнослужащего 57‑го охранного полка А. Томаса об участии в таких операциях в Пинской и Брестской областях:
«Мне поступал приказ от командира роты лейтенанта Гедингера обстрелять из миномета деревню, независимо от того, есть в ней население или нет. А если население пыталось спастись бегством, то мне приказывали стрелять по убегающим шрапнелью. Таким образом за указанный мной период я из своего 80‑мм миномета поджег не менее 30 домов и расстрелял убегавших стариков, женщин и детей более 50 человек. По деревням и населению стрелял не только я один, но и все солдаты нашей 3‑й роты из всех видов оружия… В ходе обстрела наша рота окружала деревню, после чего все врывались в нее… Далее всех раненых и беспомощных расстреливали…
ВОПРОС: Из ваших показаний видно, что ваша рота вела борьбу не против партизан, а против мирных граждан.
ОТВЕТ: Когда мы шли на операцию, то командир говорил, что будем воевать против партизан, а в результате операции я убеждался сам, что мы воевали против женщин и детей…»
Говорят, что, когда в стране шли показы знаменитого фильма Элема Климова «Иди и смотри», у кинотеатров дежурили машины скорой помощи: кино было настолько тяжелым и страшным, что люди рисковали получить сердечный приступ. Сегодня, читая документы сборника «Без срока давности», я думаю, что режиссер, напротив, пощадил своих зрителей. Реальность геноцида была куда страшнее, чем в самом жутком фильме.
Особый размах практика геноцида приобрела в связи с деятельностью партизанских отрядов — причем зачастую в местностях, где никаких партизан не было вовсе. Зато было безоружное население, которое можно было уничтожать планомерно и безнаказанно.
Эти документы позволяют не только осознать масштаб злодеяний, но и оценить скрупулезность, с которой следователи устанавливали обстоятельства казней и места захоронений, подсчитывали количество погибших, собирали многочисленные свидетельства выживших очевидцев…
Оккупанты выгоняют жителей из подожженной деревни. 1944 год.
Яма с останками жертв Колдычевского лагеря смерти. 1944 год.
После освобождения Брестской области пришло время других — скорбных — подсчетов. Второй раздел книги посвящен расследованиям военных преступлений нацистов. В нем приведены акты районных и областных комиссий Чрезвычайной государственной комиссии (ЧГК) по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников.
Мемориальный комплекс в д. Дремлево. 1995 год.
Сегодня документально подтверждено, что на территории Брестской области в 1941 — 1944 годах нацистами было уничтожено не менее 838 сельских населенных пунктов. Большинство — вместе с их жителями.