В деревне Городец на месте, где когда-то возвышалась церковь, стоит необычный памятник. На высоком постаменте — скульптура женщины с заплетенными в косу волосами, кладущей на могилу венок. У подножия надпись: «Вечная слава воинам, партизанам, мирному населению, павшим в борьбе за свободу и независимость нашей Родины в период Великой Отечественной войны». Рядом другой — с поименным списком (на гранитной плите) погибших. «Мы живем не только за себя, но и за них — зверски замученных, расстрелянных, повешенных карателями», — подчеркивает депутат Холстовского сельисполкома Елена Пашкевич, возлагая тюльпаны к обелиску.
Городец, находящийся между лесами, в войну стал партизанским селом: часть местных влилась в ряды народных мстителей, оставшиеся активно им помогали: передавали сведения, провизию.
— За это деревню оккупанты и уничтожали. В первую карательную операцию загнали сельчан — старых и малых — в церковь, подожгли. Теперь на ее месте памятник, аналогов которому нет в регионе, — уточняет директор Быховского районного историко-краеведческого музея Сергей Жижиян. — В этом году накануне Дня Победы от местной учительницы, ныне пенсионерки Валентины Горбачевой, мы узнали: деньги на него выделил в 1950-е или 1960-е годы полковник Михаил Абрамович — уроженец Городца. Он приехал из Киева с фотографией родной сестры, заживо сгоревшей в храме. Попросил скульптора увековечить ее лицо в монументе в честь всех погибших сельчан.
Сколько ей было, как звали — местные не помнят. Но знают: Абрамовичи воспитывали двух дочек и сына Мишу. Старшая в тот день, когда в село нагрянули каратели, из Городца отлучилась, оставив детей на младшую. Когда местных погнали на казнь, у младшей была возможность сбежать. Но она не смогла бросить родителей и маленьких племянников…
— За это деревню оккупанты и уничтожали. В первую карательную операцию загнали сельчан — старых и малых — в церковь, подожгли. Теперь на ее месте памятник, аналогов которому нет в регионе, — уточняет директор Быховского районного историко-краеведческого музея Сергей Жижиян. — В этом году накануне Дня Победы от местной учительницы, ныне пенсионерки Валентины Горбачевой, мы узнали: деньги на него выделил в 1950-е или 1960-е годы полковник Михаил Абрамович — уроженец Городца. Он приехал из Киева с фотографией родной сестры, заживо сгоревшей в храме. Попросил скульптора увековечить ее лицо в монументе в честь всех погибших сельчан.
Сколько ей было, как звали — местные не помнят. Но знают: Абрамовичи воспитывали двух дочек и сына Мишу. Старшая в тот день, когда в село нагрянули каратели, из Городца отлучилась, оставив детей на младшую. Когда местных погнали на казнь, у младшей была возможность сбежать. Но она не смогла бросить родителей и маленьких племянников…
Второй раз Городец, в котором до войны было 303 двора, 1060 жителей, сожгли в сентябре 1943-го.
— Опять искали партизан, а не найдя, загнали стариков, женщин, детей в одну из хат, подпалили, — вспоминала сельчанка Ульяна Половцева.
Всего в годы войны оккупанты уничтожили в Городце 297 дворов, 460 человек. На близлежащие деревни — Гута, Замошье, Селиба, Коммуна, Лубянка, Резки, Подкленье, Пенюги — бросали зажигательные бомбы. В Гуте погибло 72 человека, в Замошье — 54, в Селибе — 34…
Из акта ГЧК от 1948 года: «За период оккупации Быховского района с июля 1941 года по июль 1944-го расстреляно, повешено и замучено 9158 человек».
— Опять искали партизан, а не найдя, загнали стариков, женщин, детей в одну из хат, подпалили, — вспоминала сельчанка Ульяна Половцева.
Всего в годы войны оккупанты уничтожили в Городце 297 дворов, 460 человек. На близлежащие деревни — Гута, Замошье, Селиба, Коммуна, Лубянка, Резки, Подкленье, Пенюги — бросали зажигательные бомбы. В Гуте погибло 72 человека, в Замошье — 54, в Селибе — 34…
Из акта ГЧК от 1948 года: «За период оккупации Быховского района с июля 1941 года по июль 1944-го расстреляно, повешено и замучено 9158 человек».
К памятнику жертвам Великой Отечественной войны, установленному на месте сожженной вместе с сельчанами церкви, местные жители несут цветы и в праздники, и в будни.
Из воспоминаний жительницы Городца Анны Козловой, 1926 года рождения:
— Летом 1942-го нас собрали у церкви, стали вызывать по списку. Этот список Верка Шкловцева, раскулаченная, помогла составить. Указывала, кто из наших с партизанами связан. Их подводили к ямам, пулю в грудь — и конец. На глазах у Шундриковой Ульяны застрелили ее детей. Сперва старшую дочку лет десяти. Потом остальных. А на грудное дитя, что Уля к себе прижимала, еще живое, она сама в яму упала. Носарева Ивана, который только женился, убили. Апанаса Сидорова, гармониста Колю Старченко двадцати лет, Василя Павлюкова, Лазариху Васильеву с дочкой… Деревня горела, а кровь наших родных текла рекой…
Слова сельчанки подтверждаются документом Чрезвычайной государственной комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников: «26 июня 1942 года по доносу жены полицая, предательницы Веры Шкловцевой (впоследствии осужденной) о связях жителей Городца и соседней Студенки с партизанами карательный отряд полицая Барчика и батальон СС Дирлевангера учинили расправу над жителями села. Ворвавшись в Городец, согнали в одно место родственников и связных партизан, пытали, зверски истязали, после чего 40 человек расстреляли, сожгли часть деревни».
Вот как рассказывала в 1944-м о той расправе выжившая Надежда Киреева:
— По заявлению полицаев Миновича и Шкловцева в село прибыл из Могилева карательный отряд. Вера Шкловцева указывала фашистам, кто связан с партизанами, чьи мужья ушли в леса. Этих селян уводили в дом, где были приготовлены столбы с веревками. Связывали сзади руки, за них подвешивали к потолку, колотили палками и плетками, пока люди не теряли сознание. Снимали, откачивали и повторяли зверское издевательство. Меня подвешивали четыре раза. Потом больше месяца лежала, не могла пошевелиться. Фашисты добивались, чтобы мы указали, где находятся партизаны. Место знали все, но ни один человек даже под пытками его не выдал.
— Летом 1942-го нас собрали у церкви, стали вызывать по списку. Этот список Верка Шкловцева, раскулаченная, помогла составить. Указывала, кто из наших с партизанами связан. Их подводили к ямам, пулю в грудь — и конец. На глазах у Шундриковой Ульяны застрелили ее детей. Сперва старшую дочку лет десяти. Потом остальных. А на грудное дитя, что Уля к себе прижимала, еще живое, она сама в яму упала. Носарева Ивана, который только женился, убили. Апанаса Сидорова, гармониста Колю Старченко двадцати лет, Василя Павлюкова, Лазариху Васильеву с дочкой… Деревня горела, а кровь наших родных текла рекой…
Слова сельчанки подтверждаются документом Чрезвычайной государственной комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников: «26 июня 1942 года по доносу жены полицая, предательницы Веры Шкловцевой (впоследствии осужденной) о связях жителей Городца и соседней Студенки с партизанами карательный отряд полицая Барчика и батальон СС Дирлевангера учинили расправу над жителями села. Ворвавшись в Городец, согнали в одно место родственников и связных партизан, пытали, зверски истязали, после чего 40 человек расстреляли, сожгли часть деревни».
Вот как рассказывала в 1944-м о той расправе выжившая Надежда Киреева:
— По заявлению полицаев Миновича и Шкловцева в село прибыл из Могилева карательный отряд. Вера Шкловцева указывала фашистам, кто связан с партизанами, чьи мужья ушли в леса. Этих селян уводили в дом, где были приготовлены столбы с веревками. Связывали сзади руки, за них подвешивали к потолку, колотили палками и плетками, пока люди не теряли сознание. Снимали, откачивали и повторяли зверское издевательство. Меня подвешивали четыре раза. Потом больше месяца лежала, не могла пошевелиться. Фашисты добивались, чтобы мы указали, где находятся партизаны. Место знали все, но ни один человек даже под пытками его не выдал.
Виктору Гирееву, с которым мы познакомились в Городце, в начале войны было девять лет:
Местный житель Виктор Гиреев в годы войны потерял отца, двух братьев и немало друзей-односельчан.
— Впервые мы поняли, что завтра для нас может не наступить, в июне 1942-го, когда увидели черный дым над соседним селом — это догорала Студенка… Тогда погибли родители моих приятелей — Феди и Пети Жихаревых. Моего отца, который прошел советско-финскую войну, а в Великую Отечественную помогал партизанам, сильно избили. Его младшего брата Степана расстреляли. После той трагедии наша семья, в которой, кроме меня, было две девочки (Маша и Лилия) и мальчик Леня, ушла в лес. Там у мамы родился еще один сын — Петя. Но прожил он всего несколько месяцев. В 1943-м, когда в Городце изверги организовали вторую карательную операцию, нашего батю забрали. Вскоре узнали: он больше не вернется… А чуть позже мы с сестрами и мамой, жившие в землянке посреди спаленного села, похоронили и нашего Леньку. Он мечтал пойти в первый класс, но подорвался на мине… А я вот живой. С женой Марией Иосифовной воспитал пятерых детей: четырех сыновей и дочку. Они подарили нам девять внуков, 13 правнуков. И каждый из них знает о своих корнях, погибших предках, о боли, которую принесла война.
— Несмотря на давность лет, память о тех трагических событиях, о героях, приближавших Победу, будет жить, — уверен председатель Холстовского сельсовета Дмитрий Гудыно. — За памятниками в Городце, где сегодня 331 житель, в других селах ухаживают сельсовет, сельчане, школьники.
Местный житель Виктор Гиреев в годы войны потерял отца, двух братьев и немало друзей-односельчан.
— Впервые мы поняли, что завтра для нас может не наступить, в июне 1942-го, когда увидели черный дым над соседним селом — это догорала Студенка… Тогда погибли родители моих приятелей — Феди и Пети Жихаревых. Моего отца, который прошел советско-финскую войну, а в Великую Отечественную помогал партизанам, сильно избили. Его младшего брата Степана расстреляли. После той трагедии наша семья, в которой, кроме меня, было две девочки (Маша и Лилия) и мальчик Леня, ушла в лес. Там у мамы родился еще один сын — Петя. Но прожил он всего несколько месяцев. В 1943-м, когда в Городце изверги организовали вторую карательную операцию, нашего батю забрали. Вскоре узнали: он больше не вернется… А чуть позже мы с сестрами и мамой, жившие в землянке посреди спаленного села, похоронили и нашего Леньку. Он мечтал пойти в первый класс, но подорвался на мине… А я вот живой. С женой Марией Иосифовной воспитал пятерых детей: четырех сыновей и дочку. Они подарили нам девять внуков, 13 правнуков. И каждый из них знает о своих корнях, погибших предках, о боли, которую принесла война.
— Несмотря на давность лет, память о тех трагических событиях, о героях, приближавших Победу, будет жить, — уверен председатель Холстовского сельсовета Дмитрий Гудыно. — За памятниками в Городце, где сегодня 331 житель, в других селах ухаживают сельсовет, сельчане, школьники.
В Быховском районном музее на стене — фотографии Николая Куракина, возглавлявшего дислоцировавшийся в этих краях 425-й партизанский отряд, его дочери Вали, в 15 лет ставшей медсестрой и партизанской связной. Она выхаживала раненых, вместе с сестрой и братом передавала ценные сведения. По легенде, шифровки писала чернилами на куриных яйцах. После варки надпись с них исчезала, но стоило очистить скорлупу, — проступала на белке. В апреле 1944-го Валю, заболевшую тифом, отправили на лечение в село Косичи, где ее по наводке предателей схватили фашисты. Увезли в могилевскую тюрьму, пытали, а затем убили. О судьбе юной землячки, именем которой названа улица в Быхове, сегодня рассказывают местным и туристам экскурсоводы. А недавно в музее появилась экспозиция, посвященная «огненным деревням». За стеклом — найденные поисковиками в ходе «Вахт Памяти» оплавившийся чайник, обуглившаяся обувь, документы, фото из семейных альбомов… Чтобы смотрели, осознавали, насколько хрупка человеческая жизнь, и никогда больше не допустили подобной трагедии…
Валя Куракина
