Деревушка Шамово встречает нас тишиной. Раннее утро, местные — тут много пенсионеров — хлопочут по хозяйству, а ближе к десяти подтягиваются к магазину. У него, стационарного, встречаем старосту села Валентину Белову и председателя Подсолтовского сельисполкома Аксану Лисовскую, которые вызвались рассказать нам о том, что творилось на этом кусочке земли в годы Великой Отечественной…
— Сегодня село — это 25 домов, 64 человека. А на начало войны насчитывалась почти тысяча жителей. От 437 до 500 из них уничтожили фашисты. Точной цифры нет: установлены фамилии чуть более 200 погибших, — уточняет Валентина Белова. — Дважды в год — 9 мая и 2 февраля, в день массового расстрела, мы несем цветы на их могилу.
Местечко Шамово известно с 1777 года. В 1784 году стало центром волости Мстиславского повета. Здесь построили мельницу, почтовое отделение, открыли хлебозапасный магазин, 32 лавки, 4 питейных дома. Раз в год сюда на 7-дневную ярмарку съезжался народ со всей округи.
— Чтобы дети, пока взрослые занимаются закупками, не заскучали, устанавливали карусели, — председатель Подсолтовского сельисполкома Аксана Лисовская хорошо знает историю. — Это сегодня село в составе нашего сельсовета, а раньше был Шамовский. В местечке находились школа, народное училище, библиотека, маслобойня, мельница, церковь, швейная мастерская, больница, даже свой роддом!
Ни храма, ни школы уже нет. Не сохранилось ни дворянского поместья, ни даже имени того, кто некогда владел этими землями. В память о нем остались лишь заложенная по его распоряжению липовая аллея да улица с благородным названием — Дворянская. На ней живет Вера Осипенко, которая помнит, как фашисты нагрянули в деревню, находившуюся на стратегически важном направлении Горки — Мстиславль, как жестоко расправлялись с ни в чем не повинными людьми.
Местечко Шамово известно с 1777 года. В 1784 году стало центром волости Мстиславского повета. Здесь построили мельницу, почтовое отделение, открыли хлебозапасный магазин, 32 лавки, 4 питейных дома. Раз в год сюда на 7-дневную ярмарку съезжался народ со всей округи.
— Чтобы дети, пока взрослые занимаются закупками, не заскучали, устанавливали карусели, — председатель Подсолтовского сельисполкома Аксана Лисовская хорошо знает историю. — Это сегодня село в составе нашего сельсовета, а раньше был Шамовский. В местечке находились школа, народное училище, библиотека, маслобойня, мельница, церковь, швейная мастерская, больница, даже свой роддом!
Ни храма, ни школы уже нет. Не сохранилось ни дворянского поместья, ни даже имени того, кто некогда владел этими землями. В память о нем остались лишь заложенная по его распоряжению липовая аллея да улица с благородным названием — Дворянская. На ней живет Вера Осипенко, которая помнит, как фашисты нагрянули в деревню, находившуюся на стратегически важном направлении Горки — Мстиславль, как жестоко расправлялись с ни в чем не повинными людьми.
— Когда в Шамово 13 июля 1941-го въехали немецкие танки, я с братом Володей гуляла на улице. Страха еще не было, любопытные, мы, разинув рты, глазели на огромные махины, что пылили по улице, — вспоминает 94-летняя Вера Сергеевна. — По-настоящему испугались, когда фашисты начали стрелять по хатам. На нашей кровля была из щепы — полыхнула мгновенно. Огонь перекинулся на соседние дома, стоявшие почти вплотную друг к другу. Мама в то время была на ферме, нас спасла соседка Ефросинья Шендарева.
Вместе с односельчанами дети ушли прятаться во рвы под деревню Буда. А вернулись уже на пепелище…
— Лишились жилья, еды: оккупанты перебили кур, свиней. Тогда мы не знали — все самое страшное еще впереди, — вздыхает Осипенко.
Местная жительнице Елена Леоненко так вспоминала то страшное время:
— Полицаи ввели пропускной режим, комендантский час, евреев, коих в Шамово было немало, заставили ходить с желтыми полосами на одежде. А сельчан — как пришла зима — чистить от снега дорогу Мстиславль — Горки. Работали люди днем и ночью: невыполнение приказа могло стоить жизни всей семье.
Федор Радьков из соседней деревни Нестерово рассказывал, как морозным утром 1 февраля 1942-го среди белорусов, чистивших дорогу, пошел слух, что в Шамово едет из Мстиславля карательный отряд: «В то время у нас находился сапожник Моисей. Его хату в Шамово немцы сожгли в 1941-м, и он, чтобы прокормить жену и детей, ходил по соседним селам. Услышав про карателей, засобирался домой. Мы его отговаривали, хотели спрятать, но он сказал: «Я должен быть с родными».
До дома Моисей не дошел — фашисты убили его на дороге к Шамово.
Вместе с односельчанами дети ушли прятаться во рвы под деревню Буда. А вернулись уже на пепелище…
— Лишились жилья, еды: оккупанты перебили кур, свиней. Тогда мы не знали — все самое страшное еще впереди, — вздыхает Осипенко.
Местная жительнице Елена Леоненко так вспоминала то страшное время:
— Полицаи ввели пропускной режим, комендантский час, евреев, коих в Шамово было немало, заставили ходить с желтыми полосами на одежде. А сельчан — как пришла зима — чистить от снега дорогу Мстиславль — Горки. Работали люди днем и ночью: невыполнение приказа могло стоить жизни всей семье.
Федор Радьков из соседней деревни Нестерово рассказывал, как морозным утром 1 февраля 1942-го среди белорусов, чистивших дорогу, пошел слух, что в Шамово едет из Мстиславля карательный отряд: «В то время у нас находился сапожник Моисей. Его хату в Шамово немцы сожгли в 1941-м, и он, чтобы прокормить жену и детей, ходил по соседним селам. Услышав про карателей, засобирался домой. Мы его отговаривали, хотели спрятать, но он сказал: «Я должен быть с родными».
До дома Моисей не дошел — фашисты убили его на дороге к Шамово.
Фаю несколько дней укрывала семья ее подруги Жени Летенковой. Затем она ушла в партизанский отряд, где ей ампутировали отмороженные пальцы рук и ног. После оккупации Симкина какое-то время работала учительницей в Шамовской школе, а потом уехала в Ленинград.
— Немного их было — выживших. Броня Левина — молодая, красивая — шла на расстрел вместе с матерью. Местные решили, что обе погибли, внесли их фамилии на памятную табличку на кладбище. И лишь после войны узнали: мать Брони умерла у нее на глазах, а раненная в ногу девушка спаслась, — рассказывает староста Шамово Валентина Белова. — Сменила не только фамилию, но и имя — стала Верой. В село не вернулась, слишком много с ним связано воспоминаний, которые бередили ей душу.
Шамово, где было 228 хат, фашисты сжигали трижды: в 1941-м, 1942-м и при отступлении в сентябре 1943-го. Осталось тут всего 20 домов. Двадцать лет ушло на то, чтобы село возродилось, отстроилось. И хотя ныне здесь немного жителей, они трепетно относятся к истории: за свой счет установили каплицу, памятный камень в честь погибших.
— Немного их было — выживших. Броня Левина — молодая, красивая — шла на расстрел вместе с матерью. Местные решили, что обе погибли, внесли их фамилии на памятную табличку на кладбище. И лишь после войны узнали: мать Брони умерла у нее на глазах, а раненная в ногу девушка спаслась, — рассказывает староста Шамово Валентина Белова. — Сменила не только фамилию, но и имя — стала Верой. В село не вернулась, слишком много с ним связано воспоминаний, которые бередили ей душу.
Шамово, где было 228 хат, фашисты сжигали трижды: в 1941-м, 1942-м и при отступлении в сентябре 1943-го. Осталось тут всего 20 домов. Двадцать лет ушло на то, чтобы село возродилось, отстроилось. И хотя ныне здесь немного жителей, они трепетно относятся к истории: за свой счет установили каплицу, памятный камень в честь погибших.
Шамово, улица Ленинская: поле за хатами, у речки Рухвы, в 1942-м превратилось в место казни мирных жителей
94-летняя Вера Сергеевна Осипенко — свидетель того, что творили в Шамово каратели
Местный житель Олег Благодов уверен: мы должны помнить прошлое
1 февраля 1942 года комендант Мстиславля капитан Шрадер объявил полицейским: все евреи, проживающие в Шамово, подлежат уничтожению. По приказу немецкого офицера Краузе, руководившего в октябре 1941-го расстрелом евреев в Мстиславле, бургомистр местечка Позняков велел шамовским иудеям собрать все самое ценное, явиться во двор волостной управы — «для переселения в Рясно». И они пришли — около 500 человек.
— Когда за ними закрыли ворота, осознали: повезут их не на новое место жительства, а на казнь. Заголосили так — слышно было в соседних деревнях. А как стемнело, их стали выводить по 30—40 человек. Всю ночь мы слышали пальбу и стоны, — воспоминания эти болью отзываются в душе Веры Осипенко. — Расстреливали земляков в низине, у кладбища, неподалеку от речки Рухвы. Невольная свидетельница жуткой трагедии, она, казалось, выйдет из берегов от пролитой крови. Вода была багровой, на берегу лежали горы трупов, которые нам надо было закапывать. Кто это видел, не забудет уже никогда.
Уроженка Шамово Фаина Симкина в 1942-м была на волосок от смерти. Ее сестру Раю, студентку Ленинградского пединститута, убили. Фаю, приехавшую с 9-месячным сынишкой к родителям, с сельчанами погнали в сторону кладбища. «Детей фашисты хватали за волосы, за воротники, как котят, и, держа на весу, стреляли им в головы. На младенцев патроны не тратили, голенькими швыряли на снег — чтобы те замерзали в муках. Вырвали из рук и моего Валерика. Упав на землю, он закричал от боли. Потянулась к нему и от удара рухнула как подкошенная, — после рассказывала Фаина. — Когда очнулась, он уже окоченел… Я, превозмогая боль, босиком пошла по снегу — убитых полицаи раздевали, сорвали и плохонькую юбку, что была на мне…»
— Когда за ними закрыли ворота, осознали: повезут их не на новое место жительства, а на казнь. Заголосили так — слышно было в соседних деревнях. А как стемнело, их стали выводить по 30—40 человек. Всю ночь мы слышали пальбу и стоны, — воспоминания эти болью отзываются в душе Веры Осипенко. — Расстреливали земляков в низине, у кладбища, неподалеку от речки Рухвы. Невольная свидетельница жуткой трагедии, она, казалось, выйдет из берегов от пролитой крови. Вода была багровой, на берегу лежали горы трупов, которые нам надо было закапывать. Кто это видел, не забудет уже никогда.
Уроженка Шамово Фаина Симкина в 1942-м была на волосок от смерти. Ее сестру Раю, студентку Ленинградского пединститута, убили. Фаю, приехавшую с 9-месячным сынишкой к родителям, с сельчанами погнали в сторону кладбища. «Детей фашисты хватали за волосы, за воротники, как котят, и, держа на весу, стреляли им в головы. На младенцев патроны не тратили, голенькими швыряли на снег — чтобы те замерзали в муках. Вырвали из рук и моего Валерика. Упав на землю, он закричал от боли. Потянулась к нему и от удара рухнула как подкошенная, — после рассказывала Фаина. — Когда очнулась, он уже окоченел… Я, превозмогая боль, босиком пошла по снегу — убитых полицаи раздевали, сорвали и плохонькую юбку, что была на мне…»
Каплицу и валун в честь невинно убиенных сельчане установили своими силами
Если говорить о еврейском наследии Бриска-Бреста, то его много. Это здания, памятники, мемориальные доски. Поэтому здесь развивается так называемый ностальгический туризм. Многие едут, чтобы больше узнать о своих корнях. На одном из мероприятий председатель Брестского горисполкома Александр Рогачук рассказал, что еще будет сделано, чтобы сохранить память о тех, кто жил в Бресте и кого уже нет:
— В историческом здании будет открыта синагога. Рядом со стадионом «Локомотив» планируется строительство лапидария. Расширяется экспозиция городского музея: в отдельном зале, посвященном еврейскому периоду истории города, выставляются экспонаты, найденные во время эксгумации останков узников гетто. На месте расстрела также появится памятный знак. Мы позиционируем Брестскую крепость как символ мужества, отпора нацистам, а факт уничтожения жертв Брестского гетто — как символ трагедии Второй мировой войны.
— В историческом здании будет открыта синагога. Рядом со стадионом «Локомотив» планируется строительство лапидария. Расширяется экспозиция городского музея: в отдельном зале, посвященном еврейскому периоду истории города, выставляются экспонаты, найденные во время эксгумации останков узников гетто. На месте расстрела также появится памятный знак. Мы позиционируем Брестскую крепость как символ мужества, отпора нацистам, а факт уничтожения жертв Брестского гетто — как символ трагедии Второй мировой войны.
На памятном камне — основные вехи истории села