Для Бешенковичского района время оккупации — это наполненные болью и скорбью странички печальной истории военных лет. Страшная статистика. Около 10 тысяч убитых жителей. 2 тысячи пленников, угнанных в рабство. Свыше 150 полностью или частично сожженных деревень. Среди тех населенных пунктов, которым так и не суждено было восстановиться, — маленькое лесное Свитино, где насчитывалось меньше десятка домов.

Вместе с председателем районного Совета депутатов Геннадием Шведовым, директором историко-краеведческого музея Татьяной Вороновой и старшим научным сотрудником Станиславом Леоненко едем на место давней трагедии. Километров 15 от Бешенковичей — и мы останавливаемся у полевой дороги: теперь пешком километра полтора. Сначала по следу тракторов, потом вдоль леса по заросшему травой лугу, к самой опушке.

— Вот тут, с этой горушки, и открывается вид на бывшую деревню Свитино, — показывает Станислав Петрович. — Смотрите, холмы. Это очертания старых усадьб. Там еще и камни от фундаментов лежат… Здесь в рядок, одной улицей, стояли избы. Посредине — церковь. А буквально в полукилометре находилась панская усадьба. Там еще и метровые в диаметре пни от древних дубов сохранились — целая аллейка. Поэтому есть предположение, что в Свитино когда-то селились работники той самой усадьбы.

Действительно, покрытые мхом камни на возвышениях — единственные свидетели огненной беды. Похоже, молоденькой порослью, проступающей то тут, то там, пытаются удержаться в этом мире и уже давно исчезнувшие деревенские сады.

Интересно, что уже много лет Фаина Дорожко живет в Боркунах одна. Хозяйка всей деревни, получается. Не страшно?

— Ничуть, вот в войну страшно было! — признается старожилка. — А здесь уже привыкла. Да и не одна я, с котом. Дети приезжают каждую неделю. Лисы заглядывают: все своим чередом, все как обычно. На четыре зимних месяца меня в горпоселок забирают дочери, а весной — опять сюда, на природу…

На этом месте была лесная деревушка, которую уничтожили фашисты, — остались лишь камни от фундаментов.

— Интересно, что после уничтожения в это село так никто и не вернулся. А вот местное хозяйство до сих пор носит название «Свитино», — отмечает Геннадий Шведов. — Только слова-приставки меняются. Был колхоз, теперь унитарное предприятие «Свитино-ВМК». Время бежит, а давно исчезнувшая с карт деревня все еще на слуху. Как и история ее сожжения.

Председатель районного Совета депутатов Геннадий Шведов на месте гибели мирных жителей.

Деревни Свитино, Якубовщина и Боркуны размещались менее чем в километре друг от друга. А рядом — два живописных болота под названиями Большой Мох и Красный Мох. На острове одного из них во время оккупации от фашистов прятались жители еще одной деревеньки — Осовца.

— Немцы болот боялись, да и в лес не совались особо, — рассказывает Станислав Леоненко. — А вот местные полицаи очень хотели выслужиться, тем более все болотные тропки как свои пять пальцев знали. Вот и устроили облаву на беглецов. Расстреляли три партизанские семьи, остальных выгнали из лесу обратно. Тут политика была такая — в лес ни ногой, иначе сразу подозревают в связи с партизанами. Кстати, поблизости базировались отряды партизанской бригады Леонова. Именно они и предупредили деревенских жителей: готовят спецоперацию против оккупантов, людям лучше уйти в лес.

В районном музее есть воспоминания Петра Толара — бывшего начальника разведки партизанского отряда Горбачева бригады Леонова. Там говорится, что во время той самой спецоперации возле Якубовщины они убили восемь немцев и взяли в плен три «языка».

«Поздней осенью 1943 года в Бешенковичи прибыла на отдых и пополнение немецкая танковая часть. Срочно потребовался «язык». Наша группа установила, что танкисты наезжают в Якубовщину за картошкой, оставленной жителями со всем имуществом. Устроили засаду. Утром появились пять фур, запряженных парами лошадей… Мне удалось убить двоих немцев, а третьего обезоружить и захватить в плен. Завалив его в фуру, я ускакал последним, когда на горизонте появились немецкие танки и грузовик…» — так описывал события Петр Кириллович.

Свидетельница Виктория Петушкова тоже рассказывала после войны о том, как каратели в месть за партизанские диверсии сжигали дома, грабили и обстреливали деревню Заболотье. Что касается Свитино, Осовца и Островов — их сожгли полностью при поддержке авиации и артиллерии.

После войны в этой местности остались целыми только Боркуны.

В ходе разговора с «экскурсоводами» выясняется: возможно, что именно в этой деревеньке нам еще удастся застать последнюю свидетельницу — аксакала здешних мест Фаину Дорожко. Если дети, конечно, не забрали бабушку к себе. Может, что-то вспомнит?

Последняя свидетельница геноцида в этих краях, жительница деревни Боркуны Фаина Дорожко.

Возвращаемся обратно, а я думаю: удивительные люди живут на этой земле. Не покоренные ни войной, ни фашистами, ни нынешним возрастом. Вот такая жизненная закалка…

В Бешенковичах несколько мемориалов, установленных в память о жертвах геноцида. Один из них — недалеко от здания лесхоза. Братскую могилу нашли по свидетельским показаниям. Говорят, в это место свозили на расстрел партизанские семьи и других людей, связанных с лесными мстителями. Станислав Леоненко поведал удивительную историю:

Бешенковичский районный историко-краеведческий музей. Научный сотрудник Анна Ходянок — память о сожженных деревнях останется навечно.

Нам повезло! Старенькая, но весьма ухоженная изба, окруженная лесом. Красивый кот, который гуляет сам по себе, и распахнутая дверь — хозяйка дома.

Узнав цель визита, уроженка Свитино не скрывает слез:

— Все помню, как вчера... Хотя мне тогда лет пять было. Родилась я в Свитино, но до войны мы жили в Якубовщине. Отец работал бухгалтером в колхозе, мама — полевод. А когда тут немцы зверствовали, мы с мамой и двумя братьями прятались в «окопе» (землянке. — Прим. ред.). Сидели от страха ни живы ни мертвы, в это время фашисты жгли наши дома. Вернулись потом на пепелище... И ушли… Скитались по соседним деревням. Сначала жили в чужой бане, после войны, много лет — в подвале. А уже потом с колхоза, как многодетной семье, нам дали старый склад в Боркунах, который и приспособили под жилье…

— Дмитрий Шилов был партизанским связным. 15-летнего подростка схватили и посадили в тюрьму после того, как поймали «с поличным» — мальчик пытался уговорить односельчанина-полицая перейти к партизанам. Под конвоем доставили в комендатуру, два дня выбивали сведения о партизанах. Даже арестовали мать, которая принесла передачу в тюрьму. Угрожали ее казнить, если подросток не сдаст своих. Мальчишка молчал. Мать отпустили, а его решили расстрелять. Но шустрый пацаненок сбежал по дороге — воспользовался аварией. Оказывается, грузовик, который перевозил приговоренных, затормозил на минутку — сбил маленькую девочку, собиравшую у поля васильки. Палачи отвлеклись, а юный пленник дал деру. За семьей — и сразу в лес!

Эта история хорошо известна в Бешенковичском районе. А вот совсем недавно в руки Станислава Леоненко попал очень любопытный документ — личный листок по учету партизанских кадров на имя Дмитрия Шилова. В графе «Откуда, когда и с какой должности прибыл в партизанский отряд» каллиграфическим почерком так и написано: «Бешенковичская тюрьма, 16 июля 1943 года»…