В Гомельском районе, как и в других регионах страны, продолжается расследование уголовного дела о геноциде белорусского народа в годы Великой Отечественной войны. Установлено, что за период оккупации немецко-фашистские захватчики уничтожили более 970 мирных жителей, а также полностью или частично сожгли около сотни населенных пунктов. Шесть из них после войны так и не были восстановлены. В их числе Веселое Поле — деревня под Гомелем с милым названием и страшной участью, постигшей тысячи белорусских сел.
О довоенной истории Веселого Поля почти ничего не известно. Судя по всему, это была одна из деревень, появившихся в период окончательного становления советской власти — в 1920-е. Такие тогда образовывались путем объединения окрестных хуторов в единый населенный пункт. Позже проводилась коллективизация, создавались колхозы, строились клубы и школы, развивалась социальная инфраструктура.
О трагедии, приведшей к гибели деревни, известно из показаний двух женщин, которым в тот страшный день посчастливилось выжить, едва избежав расправы от рук карателей.
О трагедии, приведшей к гибели деревни, известно из показаний двух женщин, которым в тот страшный день посчастливилось выжить, едва избежав расправы от рук карателей.
В ходе расследования уголовного дела о геноциде установлено, что за период оккупации Гомельского района нацисты убили почти тысячу мирных жителей и сожгли более сотни населенных пунктов. Шесть из них после войны так и не были восстановлены. Кроме Веселого Поля это деревни Падбуглак, Путь Ильича, Пламя Революции, Красная Долина, Черничье. В двух последних, по имеющимся данным, погибли свыше 75 человек. Во время раскопок на местах расположения названных деревень обнаружены отдельные элементы построек, а также некоторые предметы, свидетельствующие об ожесточенных боях, прошедших в этих местах.
— Была еще деревня под названием Стенька Разин, которая ни в одном из послевоенных архивов не значится, — заместитель прокурора Гомельского района Александр Шинкарев рассказывает про уникальный случай. — Однако, изучая документы, мы нашли ее на одной из военных карт 1933 года, которой пользовались командиры РККА. Определить примерное месторасположение деревни удалось, наложив ту карту на современную. Таким образом, были получены координаты, ориентируясь по которым мы выехали на местность.
По приезде следственная группа обнаружила небольшое кладбище в лесном массиве. На пяти могилах значился 1942 год. Кроме того, житель соседнего дачного поселка вспомнил рассказ родителей, переживших войну, о том, что деревня Стенька Разин действительно существовала, но ее полностью уничтожили оккупанты.
В настоящее время сотрудники прокуратуры совместно со Следственным комитетом, экспертами-криминалистами, военнослужащими 52-го отдельного специализированного поискового батальона Минобороны продолжают сбор и документирование доказательств геноцида, совершенного нацистами в годы войны.
— Была еще деревня под названием Стенька Разин, которая ни в одном из послевоенных архивов не значится, — заместитель прокурора Гомельского района Александр Шинкарев рассказывает про уникальный случай. — Однако, изучая документы, мы нашли ее на одной из военных карт 1933 года, которой пользовались командиры РККА. Определить примерное месторасположение деревни удалось, наложив ту карту на современную. Таким образом, были получены координаты, ориентируясь по которым мы выехали на местность.
По приезде следственная группа обнаружила небольшое кладбище в лесном массиве. На пяти могилах значился 1942 год. Кроме того, житель соседнего дачного поселка вспомнил рассказ родителей, переживших войну, о том, что деревня Стенька Разин действительно существовала, но ее полностью уничтожили оккупанты.
В настоящее время сотрудники прокуратуры совместно со Следственным комитетом, экспертами-криминалистами, военнослужащими 52-го отдельного специализированного поискового батальона Минобороны продолжают сбор и документирование доказательств геноцида, совершенного нацистами в годы войны.
Старший следователь Гомельского РОСК Михаил Барынин, участвующий в расследовании уголовного дела о геноциде, делится информацией, которую удалось найти в архивах.
Читаю протокол допроса, проведенного сотрудником НКВД в феврале 1946 года. Свидетель — крестьянка Василиса Макаровна Боровикова, которой на тот момент исполнилось 68 лет. Два ее сына сражались на фронте. Сама же она оказалась на захваченной территории — выживала с помощью огорода и скудного подсобного хозяйства.
Женщина рассказывает, что достаточно долго деревушка на отшибе не представляла интереса для оккупантов. До того страшного дня они наведались в Веселое Поле лишь однажды:
«Весной 1943-го в деревню приехали несколько немецких солдат, собрали всех колхозников и потребовали указать, кто содержит партизан. Никто об этом не сказал, после чего немцы от нас уехали и до сентября в нашу деревню не приезжали».
Стоит отметить, партизанское движение в Гомельском районе было довольно активным. Скрываясь в лесах, народные мстители регулярно устраивали засады, диверсии и другие операции, нанося ощутимый урон противнику. Осенью 1943-го успешные акции участились. К тому же неотвратимо приближался фронт. Красная армия наступала, тесня когда-то непобедимый вермахт, уже дважды разгромленный под Сталинградом и на Курской дуге. В ожидании неминуемого краха фашисты отыгрывались на мирном населении оккупированных территорий.
Читаю протокол допроса, проведенного сотрудником НКВД в феврале 1946 года. Свидетель — крестьянка Василиса Макаровна Боровикова, которой на тот момент исполнилось 68 лет. Два ее сына сражались на фронте. Сама же она оказалась на захваченной территории — выживала с помощью огорода и скудного подсобного хозяйства.
Женщина рассказывает, что достаточно долго деревушка на отшибе не представляла интереса для оккупантов. До того страшного дня они наведались в Веселое Поле лишь однажды:
«Весной 1943-го в деревню приехали несколько немецких солдат, собрали всех колхозников и потребовали указать, кто содержит партизан. Никто об этом не сказал, после чего немцы от нас уехали и до сентября в нашу деревню не приезжали».
Стоит отметить, партизанское движение в Гомельском районе было довольно активным. Скрываясь в лесах, народные мстители регулярно устраивали засады, диверсии и другие операции, нанося ощутимый урон противнику. Осенью 1943-го успешные акции участились. К тому же неотвратимо приближался фронт. Красная армия наступала, тесня когда-то непобедимый вермахт, уже дважды разгромленный под Сталинградом и на Курской дуге. В ожидании неминуемого краха фашисты отыгрывались на мирном населении оккупированных территорий.
Последним днем в трагической судьбе Веселого Поля стало 12 сентября 1943 года (по другим данным — 2 ноября). Ранним утром в сопровождении двух танков нагрянули несколько десятков гитлеровцев. Деревню окружили. Жителей стали выгонять на улицу и тут же поджигать дома и хозпостройки.
«Всех мужчин отобрали и повели к лесу, — продолжает свой жуткий рассказ свидетельница. — В это время женщины с детьми разбегались, пытаясь спастись кто как мог. Затем, когда вся деревня была охвачена пламенем, мужчин загнали в баню колхозника Кузьмы Тиханькова и подожгли ее».
Через несколько минут оттуда донеслись крики боли и ужаса. Троим мужчинам, среди которых, к слову, был муж Василисы Макаровны, удалось вырваться из горящей постройки. Однако это их не спасло. Наблюдавшие за происходящим каратели расстреляли сельчан из пулеметов.
В протоколе допроса некоторые погибшие названы поименно: Федор Семенович Боровиков, Егор Антонович Будников, Кузьма Константинович Тиханьков, Афанасий Федорович Котов, Лаврен Антонович Яцков и другие. В основном пожилые люди в возрасте 67—70 лет.
«Всех мужчин отобрали и повели к лесу, — продолжает свой жуткий рассказ свидетельница. — В это время женщины с детьми разбегались, пытаясь спастись кто как мог. Затем, когда вся деревня была охвачена пламенем, мужчин загнали в баню колхозника Кузьмы Тиханькова и подожгли ее».
Через несколько минут оттуда донеслись крики боли и ужаса. Троим мужчинам, среди которых, к слову, был муж Василисы Макаровны, удалось вырваться из горящей постройки. Однако это их не спасло. Наблюдавшие за происходящим каратели расстреляли сельчан из пулеметов.
В протоколе допроса некоторые погибшие названы поименно: Федор Семенович Боровиков, Егор Антонович Будников, Кузьма Константинович Тиханьков, Афанасий Федорович Котов, Лаврен Антонович Яцков и другие. В основном пожилые люди в возрасте 67—70 лет.
Аналогичные показания дала еще одна спасшаяся женщина — Ироида Ефимовна Будникова. Ее муж тоже сгорел заживо в бане, которую фашисты превратили в крематорий. В немногочисленных свидетельствах об уничтожении Веселого Поля приводятся и другие жуткие детали. О том, что часть мужчин гитлеровцы, глумясь, загоняли в пожарища еще пылавших хат. А также о том, что перед поджогом бани в трубу дымохода забросили гранату.
В общем, каратели развлекались, убив как минимум 18 человек, 11 из них были местными, пятеро — беженцы, нашедшие в Веселом Поле временное пристанище, еще двое — жители соседней деревни Галеевки. К слову, ее и деревню Алексеевку гитлеровцы сожгли в тот же день. Уничтожив при этом десятки человек, точное количество жертв неизвестно до сих пор. Не исключено, что все эти зверства учинили одни и те же люди, а точнее нелюди.
Примечательно, что в одной и той же местности оккупанты использовали разные методики расправ. Если в одних деревнях людей сгоняли якобы для проведения собрания или проверки документов, то в других жителей убивали сразу.
Смысла этих вариаций здравым умом не понять.
В общем, каратели развлекались, убив как минимум 18 человек, 11 из них были местными, пятеро — беженцы, нашедшие в Веселом Поле временное пристанище, еще двое — жители соседней деревни Галеевки. К слову, ее и деревню Алексеевку гитлеровцы сожгли в тот же день. Уничтожив при этом десятки человек, точное количество жертв неизвестно до сих пор. Не исключено, что все эти зверства учинили одни и те же люди, а точнее нелюди.
Примечательно, что в одной и той же местности оккупанты использовали разные методики расправ. Если в одних деревнях людей сгоняли якобы для проведения собрания или проверки документов, то в других жителей убивали сразу.
Смысла этих вариаций здравым умом не понять.