Известно, что трагедия Хатыни началась еще до сожжения деревни. Ранним утром 22 марта 1943 года в партизанскую засаду попали направленные для восстановления поврежденной линии связи между Плещеницами и Логойском два взвода 1-й роты 118-го украинского батальона охранной полиции. В завязавшейся перестрелке были убиты шеф-командир роты гауптман Ганс Вельке и двое полицейских, нескольких ранили. Каратели вызвали подмогу и по приказу командира охранного взвода Мелешко арестовали жителей деревни Козыри, рубивших в тот день лес недалеко от места засады.

Также было задействовано самое дикое эсэсовское карательное подразделение - зондербатальон СС «Дирлевангер». О нем немало писала «СБ. Беларусь сегодня». А вот на 118-м батальоне стоит остановиться подробнее, поскольку его история в наши дни подвергается существенному обелению и даже героизации. Так, в сборнике «Буковинский курень в боях за украинскую государственность: 1918-1941-1944» Андрея Дуды и Владимира Старика, опубликованном националистической организацией ОУН, авторы открыто выступают в защиту подразделения и представляют его членов героями.

Основу 118-го батальона охранной полиции составляли украинские националисты из Буковины, присоединенной к Украине в 1940 году в результате пакта Молотова - Риббентропа. Батальон был частью ультранационалистической ОУН - Организации украинских националистов. Однако назвать его бандеровским было бы неверно. Дело в том, что в начале 1940 года конфликт в руководстве ОУН привел к ее расколу на две фракции. Одна стала именовать себя бандеровцами по имени ее руководителя Степана Бандеры, вторая - мельниковцами, так как возглавлял ее Андрей Мельник. Так вот, 118-й батальон формировался из меньшего по численности крыла Мельника.

Об этом пишет шведско-американский историк, профессор истории Лундского университета (Швеция) Пер Андерс Рудлинг, специалист по истории белорусского и украинского национализма, в своей монографии «Террор и коллаборационизм во время Второй мировой войны: случай 118-го батальона охранной полиции в оккупированной Белоруссии», опубликованной в ежегоднике Historical Yearbook бухарестского Исторического института им. Николае Йорга в 2011-2012 годах. Напомнив, что 19 сентября 1941 года немцы захватили Киев, Пер Андерс Рудлинг пишет:

«Существуют различные мнения относительно прибытия Буковинского куреня в Киев. Большинство считает, что он появился там одновременно с передовыми частями вермахта или на несколько дней позже… Нельзя исключать участие Буковинского куреня в убийствах в Бабьем Яру. К началу ноября Буковинский курень пополнился добровольцами из Галиции и других частей Украины. Число его членов достигло 1500-1700 человек. Сюда входили также солдаты, отобранные из числа советских военнопленных в Житомире, которые и составили основу Киевского куреня».

Когда Буковинский курень был расформирован, многие его члены, в том числе и офицеры, направлены в 115-й и 118-й батальоны охранной полиции. Позже в суде бывший полицейский Григорий Спивак дал следующие показания: «Я был в лагере военнопленных в Киеве. Осенью, уже холодно было, нас начали набирать на работу. Приехали где-то уже обученные националисты, которые стали организовывать охранный батальон. Мне дали винтовку, одели в зеленую немецкую форму. Я попал в 118-й батальон, где начштаба стал Васюра. Командиром взвода у меня был Пасичнык, ротным - Винницкий, бывший офицер. В Белоруссию нас направили для борьбы с партизанами. Мы участвовали в облавах и различных операциях».

Как отмечает Пер Андерс Рудлинг, добровольцам говорилось, что они будут служить в Украине и защищать там Киево-Печерскую лавру, железнодорожные узлы, банки и складские помещения:

«118-й батальон был сформирован в Киевской области весной 1942 года. Его основу составил 115-й батальон, но он также был дополнен советскими военнопленными, в большинстве своем украинцами. Изначально его члены носили литовскую форму, но по большей части были украинского происхождения. Третья рота 115-го батальона, включавшая в себя порядка 100 человек, превратилась в первую роту 118-го батальона, а советские военнопленные, в основном из Восточной Украины, составили его вторую и третью роты… Батальон прибыл в Минск в ноябре 1942 года и практически сразу был переброшен в деревню Плещеницы. На тот момент в его состав входили уже не только украинцы. Батальоном командовал немецкий майор Эрих Кёрнер, у которого в подчинении был немецкий штаб, возглавляемый Эмилем Зассом. Дублером командира был Константин Смовский, поляк и бывший петлюровец».

Пер Андерс Рудлинг обращает внимание на важную деталь:

Исследователь заключает, что самой активной частью батальона была первая рота, состоявшая по большей части из националистов из Западной Украины. Элитную часть батальона составлял первый взвод первой роты, возглавляемый Владимиром Катрюком.

Как выяснил, работая с архивными документами, заведующий центром военной истории Беларуси Института истории НАН Беларуси, доктор исторических наук, профессор Алексей Литвин, по данным на 1 июля 1942 года, немецким командованием было создано или находилось в стадии формирования 97 полицейских батальонов (шуцманшафт батальонов), на службе в которых находилось 165 128 человек. Ученый отмечал в журнале «Беларуская думка» (номер за апрель 2009 года):

В декабре 1942 года на территорию Белоруссии прибыл 118-й украинский полицейский батальон, продолжал Алексей Литвин:

«По прибытии в Плещеницы пост начальника штаба батальона вместо сбежавшего к партизанам Корнийца занял Григорий Васюра - бывший начальник связи 67-го укрепрайона. C первых дней своего появления и до лета 1944 года 118-й батальон оставлял свои зловещие следы на территории Белоруссии.

Многогранность кровавой эпопеи украинского батальона подтверждает в своем исследовании и шведско-американский ученый Пер Андерс Рудлинг:

Таким образом, когда мы говорим о Хатыни, приходим туда, прикасаемся к коллективной боли белорусского народа, отраженной в символике этого мемориала, мы понимаем, что человечность и гуманизм не могут быть ограничены какой-либо отдельной конфессией, этнической общностью. И понимаем, что человек не имеет права во имя любой идеи, любой идеологии уничтожать безвинных мирных жителей. Тех, кто не может ответить. Как бы потом кто ни фарисействовал и ни рассказывал о своих «героических» подвигах.

Нужно помнить, что человек не может себе позволить измываться и убивать других людей. Если мы люди, если мы белорусы, мы никогда не должны позволять тем, кто разжигает национальную, расовую, конфессиональную ненависть на нашей земле, претендовать на статус легальности: на статус «политиков», «лидеров общественных мнений», «правозащитников». Место таковых - в тюрьме, если же они попробуют перейти от слов к делу, они должны быть уничтожены. Потому что безнаказанное зло порождает умножение зла, несчастья - и приводит в конечном итоге к трагедии Хатыни.

Дорогу Логойск — Плещеницы, проходившую в основном через лесные массивы, контролировали партизаны бригады «Дяди Васи», которой командовал майор Воронянский. Со стороны оккупантов шоссе находилось под охраной расквартированного в Плещеницах 118–го полицейского охранного батальона, созданного в 1942–м в Киеве из добровольцев и бывших солдат Красной Армии, которые нарушили присягу и пошли служить гитлеровцам. В батальоне было принято двойное командование: при командире–немце состоял офицер из бывших военнопленных. Руководили всем немцы, а «дублеры» доводили их приказы и команды до личного состава. Таким образом командовали батальоном майор Эрих Кернер и майор Константин Смовский. Из Плещениц полицейские выезжали на патрулирование дорог. Было несколько случаев перехода к партизанам.

Владимир Катрюк скончался в Канаде в мае 2015 года на 94-м году жизни. Показания о его причастности к хатынскому преступлению дали сослуживцы по 118-му батальону, включая начальника штаба Григория Васюру и командира взвода Василия Мелешко. Согласно их показаниям, в Хатыни Катрюк лично сгонял жителей деревни в сарай, а затем расстреливал тех, кому удалось вырваться из огня. Была установлена его причастность и к ряду других карательных акций. В 1999 году, когда в Канаде стала широко известна информация о его сотрудничестве с нацистами, бывший каратель был лишен гражданства. Однако после 10-летнего разбирательства под активным давлением украинской диаспоры Катрюка полностью восстановили в правах канадского гражданина.

На улице Садовской в Черновцах с 1995 года стоит памятник «героям» Буковинского куреня. При этом Катрюку присвоен статус почетного гражданина западноукраинского города Черновцы.

По ряду оценок, после Второй мировой войны в Канаде нашли убежище около 9000 человек, подозревавшихся в совершении военных преступлений. Подавляющее большинство из них прожили спокойную жизнь под защитой канадских властей…

Справка «СБ»

«Примерно часов в 11 утра я увидел, как по шоссе со стороны Плещениц в направлении Логойска проследовало несколько грузовых автомашин с немцами и эсэсовцами. Спустя несколько минут со стороны, куда направились эти машины, послышалась стрельба, а когда стрельба прекратилась, то к нам вскоре подъехало примерно четыре машины эсэсовцев и немцев, недавно проследовавших в направлении Логойска. Соскочив с машин, эсэсовцы и немцы окружили нас и начали сгонять всех на шоссе… Многие эсэсовцы разговаривали на украинском языке, некоторые на русском, были среди карателей и немцы».

16 сентября 1941 года начальник Верховного командования вермахта Вильгельм Кейтель издал приказ, согласно которому в отместку за каждого убитого партизанами немецкого солдата в оккупированном СССР должно быть убито «50−100 коммунистов», поскольку «на этих территориях жизнь не имеет никакой ценности».

Справка «СБ»

Из докладной записки «О положении в Минске», подготовленной в январе 1943 года ответственным работником Белорусского штаба партизанского движения Иваном Кравченко:

«В самом Минске находится батальон, состоящий исключительно из украинцев численностью до 700 человек… Население к солдатам этого батальона относится с ненавистью. Так, например, на рынке этим «добровольцам» ничего не продают, мотивируя тем, что предателям хлеб не продается. Население заявляет: «Пусть вас кормят немцы».

«Пусть вас кормят немцы»

Партизанская засада, устроенная утром 22 марта партизанами отряда «Мститель», стала ключевым моментом в истории уничтожения Хатыни. Но архивные документы говорят о том, что ранее там произошли события, также повлиявшие на судьбу Хатыни, но мало освещенные историками.

С 8 на 9 марта 1943 года, как говорится в отчете комсомольского центра Борисовской зоны, местные комсомольцы «по шоссейной дороге Плещеницы — Логойск порвали телефонную связь на 3 километра, кроме этого, имея связь с охраной одного моста недалеко от Плещениц (Горбатый мост), вывели с моста охрану, сожгли мост и караульное помещение».

А это оперативное донесение жандармского поста в Плещеницах от 20.03.1943 года:

«19.3.43 в 5.00 на дорогу в Логойск был направлен дозор в составе 5 жандармов, 20 полицейских и 20 солдат 118–го украинского батальона для обеспечения охраны сопровождения на этом участке. Когда дозор в 7.30 прошел приблизительно 200 м за деревню Губа, он был неожиданно обстрелян с двух высоток пулеметным огнем. Вахмистр жандармерии Яцино был тяжело ранен в живот. Дозор ответил на огонь. После перестрелки в течение приблизительно 30 минут бандиты прекратили огонь и бежали. Дозор широким фронтом прочесал местность. Были замечены следы крови, так что можно предположить, что бандиты имели потери. Судя по следам на снегу, бандиты тащили с собой станковый пулемет, смонтированный на лыжах... Шнайдер, начальник жандармского поста».

На следующий день немцы в донесении сообщили, что «раненый 19.3.1943 вахмистр жандармерии резерва Яцино 20.3.1943 года скончался от ран в лазарете СС в Минске».

Засаду на шоссе 19 марта 1943 года организовали партизаны 3–й роты отряда «Борьба» бригады «Дяди Васи», которые в то время стояли в д. Дальковичи. В том бою они действительно понесли потери — в списке погибших отряда «Борьба» записано: «Ком. отд. Сингаев Александр Емельянович, убит 19–3–43 г...»

Хорошо помнит засаду 19 марта на шоссе полковник пограничных войск в запасе, а тогда партизан отряда «Борьба» Василий Давжонак:

«Я был на этой засаде. Рота наша была на лошадях. Командир роты Галагонюк довел нас до шоссе, в том районе, где была Хатынь. В деревню не заезжали, мимо нее проехали. Коней оставили с коноводами в стороне, а сами пошли к шоссе. Расположились на засаду на возвышенности около дороги. Всего человек полсотни было с полным вооружением, с пулеметами. Деревья подходили к дороге примерно на 20 — 30 метров... Вдруг едет машина и мотоциклист. Ехали, а потом остановились. Немец выскочил из этой машины, заметил нашего Сингаева за деревом и убил его сразу винтовочным выстрелом. Мы обстреляли машины, они съехали в кювет. Разведка доложила, что со стороны Плещениц немцы пытаются в тыл зайти, обойти нас и окружить. Дали команду отходить. Сингаева забрали с собой. Его похоронили возле школы в Дальковичах...»

После войны А.Сингаева перезахоронили на кладбище в д. Прусовичи.

Именно после этого нападения партизан на патруль немцы приказали жителям Козырей вырубать лес вдоль шоссе, чтобы обезопасить себя от засад и внезапного нападения партизан с близкого расстояния.

Понедельник, 22 марта 1943 года, стал трагическим для Хатыни. Так совпало, что тогда отмечался религиозный праздник Сорока мучеников, но мучеников в тот день оказалось значительно больше.

21 марта в Хатынь пришли партизаны отряда «Мститель» и остались на ночлег. Переночевав, утром партизаны пошли к шоссе, чтобы оборвать телефонную связь и устроить засаду на ремонтную команду. Засаду сделали около того места, где сегодня находится ресторан «Партизанский бор» — на возвышенности.

Примерно около 9 часов утра на шоссе пришли около сорока крестьян из соседней деревни Козыри. По приказу немецких властей они валили деревья, обрубали сучья, вырезали кустарники. Лесорубы находились от засады примерно в полукилометре.

Тем временем на восстановление телефонной связи из Плещениц на двух грузовых машинах выехали два взвода 1–й роты 118–го батальона. Вместе с ними на легковой машине ехал командир роты гауптман (капитан) Ганс Вельке, популярный в Германии тем, что в 1936 году стал олимпийским чемпионом по толканию ядра. Гитлер был в восторге от этой победы, так как золотая медаль Вельке превратилась для немцев в доказательство превосходства арийской расы. Проехав Губу, легковая машина попала под обстрел из леса с высотки.

Предположительно, в засаде участвовали около 20 человек с пулеметами. После первых выстрелов легковая машина с разбитым стеклом съехала в кювет. Вельке, раненный в кисть руки, побежал по полю от машины. В этот момент его и настигла партизанская пуля. Из подъехавших автомобилей выскочили солдаты, открыли ответный огонь по партизанам. После перестрелки партизаны стали отходить, и бой прекратился. Согласно немецкому донесению были убиты трое украинских полицейских и двое ранены. Бой, вероятно, происходил около 11 часов утра. После боя на шоссе немецкие телефонисты сообщили в Плещеницы командиру 118–го батальона майору Кернеру о нападении партизан и гибели Вельке. Кернер отправил донесение в штаб особого батальона Дирлевангера, располагавшегося в Логойске, и попросил подкрепления. По тревоге подняли 118–й батальон и батальон Дирлевангера, оба подразделения направились к месту убийства Вельке. Зондербатальон Дирлевангера, переведенный в начале марта из Могилева в Логойск, как раз специализировался на карательных операциях против партизан. В его состав входили немецкие браконьеры и криминальные преступники, отобранные в тюрьмах и концлагерях Германии и направленные сюда в качестве штрафников. Вместе с ними были бывшие советские военнопленные, которые пошли на службу к врагу. В составе батальона действовали немецкая и русские роты. В немецкой роте служили немцы, русские роты имели смешанный состав.

После гибели Вельке полицейские 118–го батальона повезли убитых в Плещеницы, а по пути задержали всех лесорубов возле деревни Губа, заподозрив их в связи с партизанской засадой. То, что машины оказались исправными, а в легковушке разбито только лобовое стекло, еще раз подтверждает, что партизан в засаде было немного. Полицейские конвоировали лесорубов в Плещеницы. За Губой они увидели машины с полицейскими из Плещениц, направлявшимися к месту засады. Полицейские из остановившихся машин выскочили, стали кричать, избивать лесорубов и стрелять, тем самым спровоцировав крестьян на побег. Полицейские открыли по людям огонь из пулеметов и винтовок. Добраться до леса удалось немногим. Убегали из головной части колонны, находившихся позади каратели уложили на дорогу, что, как оказалось впоследствии, спасло им жизнь. В это время приехала автомашина с немецким офицером, который остановил расстрел. Иногда встречаются в литературе разные сведения о составе и количестве убитых тогда лесорубов из Козырей. В Национальном архиве имеется документ того времени, проясняющий эти вопросы:

«Акт 1943 года 22 марта. Мной инструктором Логойского РК Фурсом А. в присутствии старосты дер. Козыри Кузевичского с/с Лиса Александра, зам. секретаря Логойского райкома комсомола т. Салтыкова и гр. деревни Козыри Германович Стаси составили акт о ниже следующем: Граждане дер. Козырей ниже поименованные работали по приказанию германских властей по шоссейной дороге Логойск — Плещеницы по вырубке леса дорожной полосы, в этот момент плещеницкая полиция подъезжает на автомашинах и произвела расстрел гр–н дер. Козырей.

1. Рашкевич Павлину 36 л.
2. Карчашку Петра 37 л.
3. Карчашку Александру 35
4. Карчашку Касю 15 л.
5. Карчашку Стасю 26 л.
6. Акулича Александра 45 л.
7. Акулич Иосиф 35 л.
8. Чарнявска Зенуся 21 г.
9. Курако Павлу 46 л.
10. Лапковский Антон 31 г.
11. Вашкевича Антона 39 л.
12. Лиса Антона 32 г.
13. Балцевича Ивана 32 г.
14. Лиса Стефана 55 л.
15. Лиса Юльяна 16 л.
16. Лиса Болислава 27 л.
17. Лиса Станислава 42 г.
18. Лиса Янину 26 л.
19. Лиса Антона 17 л.
20. Дорожинского Петра 30 л.
21. Петровского Казимира 21 г.
22. Акулича Михаила 16 л.
23. Тиханович Ивана 34 г.
24. Лиса Витю 24 г.

Раненых тяжело:
1) Лис Ядзю
2) Анисковича Иосифа
3) Лиса Петра

Удравшие с под обстрела 12 человек. Аб чем составили настоящий акт. Подписи».

Упомянутого в документе А.Лиса, как рассказал его внук, впоследствии замучили нацисты в Логойске за связь с партизанами.

Оставшихся в живых лесорубов каратели завели в Плещеницы и допросили. Убедившись, что те не знали о засаде, отпустили. Убитых крестьян родственники похоронили в деревне Корень. Так закончился первый акт этой трагедии.

Между тем примерно около часа дня на дороге Логойск — Плещеницы встретились возле места убийства Вельке полицейские 118–го батальона и эсэсовцы особого батальона Дирлевангера в составе немецкой роты и взвода Мельниченко. Кернер вызвал из Логойска эсэсовцев, так как сам не мог принять решение об уничтожении Хатыни. Это мог сделать начальник команды СД, прикомандированный к батальону Дирлевангера. В приказе начальника оперативного штаба полиции безопасности и СД рейхскомиссариата Остланд от 18 ноября 1942 года говорилось: «...обергруппенфюрер СС Бах предоставляет руководителю команды СД право решать — сжигать ли деревни, уничтожать или эвакуировать их жителей... Решающим должно быть то обстоятельство, как вели себя жители во время операции против банд партизан».

Май 1968 года. Единственный свидетель хатынской трагедии Иосиф Каминский рассказывает
о страшном мартовском дне 1943 года, когда была сожжена деревня вместе со всеми ее жителями.

Таким образом, только начальник команды СД вместе с командиром батальона мог на месте принимать решение о наказании жителей деревни. Хатынцы не бежали с партизанами и все остались в деревне, т.е. были невиноваты согласно вышеприведенному приказу. Тем не менее немецкие офицеры, руководившие операцией, приняли преступное решение уничтожить деревню вместе с жителями.

После окружения деревни началась расправа над мирным населением. Всех жителей согнали в сарай и сожгли живыми. Тех, кто пытался вырваться из сарая, каратели расстреливали. Тогда погибли 149 человек, из них — 75 детей. Но была еще одна жертва, до сих пор не известная. Ею стала 18–летняя Н.Белякова из д. Мокрадь: девушку сразила пуля карателей, пущенная вслед уходившим партизанам.

Долгое время считалось, что не осталось отчета батальона Дирлевангера о событиях в Хатыни, однако польский историк Х.Куберский обнаружил его в Бундесархиве. В дневной сводке батальона о боевых действиях от 23 марта 1943 года кратко описаны события в Хатыни 22 марта:

«118–й батальон срочно попросил 22.3 поддержку около населенного пункта Губа. Немецкая моторизованная рота совместно со 118–м батальоном преследовала возвратившегося в Хатынь противника. Населенный пункт после огневого боя был взят и уничтожен. 30 вооруженных бандитов (в полном обмундировании, в том числе 1 женщина) убиты. Трофейное имущество и оружие оставлены 118–му батальону...»

Хатынь не просто страница Великой Отечественной войны, это символ жестокости гитлеровских захватчиков по отношению к мирным белорусам. Запечатлеть ее на века выпала честь молодым авторам Юрию Градову, Валентину Занковичу и Леониду Левину. Именно они в марте 1967-го выиграли республиканский конкурс на создание проекта мемориала и позже воплотили его в жизнь.

К тому времени за плечами молодой команды уже было несколько совместных работ, например памятник на берегу Днепра в Орше на месте первого залпа легендарной «катюши». Для участников конкурса организовали экскурсию на место будущего мемориала, вспоминает заслуженный архитектор Беларуси Юрий Градов:

Эмоциональное потрясение авторов усилили воспоминания выжившего жителя деревни Иосифа Каминского, ставшего прообразом скульптуры «Непокоренный». Тогда архитекторам стало понятно, что нужно не изобретать что-то новое, а попытаться средствами искусства воплотить эту документально-драматическую историю. В итоге мемориал «Хатынь» получился самым «несоветским» из всех советских. Его авторам удалось отстоять очень прогрессивную на то время концепцию. Идейно-пластическое решение конкурсного проекта, включая образ скульптуры «Непокоренный», разрабатывалось без участия ее скульптора Сергея Селиханова. Он присоединился к команде уже на этапе реализации проектного замысла. Совместно авторы мемориала усилили драматический аспект скульптурного образа: застывшие от ужаса глаза, опускающиеся руки отца с умирающим сыном на них… Сергей Селиханов намеренно искажал пропорции, чтобы воплотить в камне не только страдания ее прототипа, чудом выжившего и потерявшего всю семью Иосифа Каминского, но и в целом всего народа, который, несмотря на все лишения, пришел к победе. И хоть некоторым критикам такое решение было не по душе, Сергея Ивановича, бывшего фронтовика, было не остановить.

Работали очень продуктивно. Вечерами, без праздничных и выходных дней, практически без серьезных дебатов и споров. При разработке концепции решили сохранить историческую планировку бывших деревенских улиц, места расположения 26 жилых домов и четырех колодцев. Не выходили и за камерный масштаб деревенской хаты.

— Для меня самым сложным был поиск образа крестьянского жилища, — вспоминает Юрий Градов. — Гостеприимно раскрытая калитка, скамеечки у входа и обелиск, в символической печурке которого как напоминание о тепле упокоились имена жителей каждого дома.

Изначально мы предлагали поместить Вечный огонь внутри разбитого колокола. На внутренней стороне, то есть у огня, написать названия сожженных и невозрожденных деревень, а на внешней, обращенной к солнцу, — названия тех, что были вновь отстроены после войны. Проект не одобрили. В то время велась активная борьба с религией, а колокола воспринимались как церковный атрибут…А ведь это решение сместило бы доминирующий акцент мемориала к церемониальной площади, к Вечному огню, набату памяти — смысловой доминанте ансамбля.

По тем же причинам наложили вето на идею поставить памятный крест на месте кладбища ХVI века, где похоронены предки жителей Хатыни. Лишь спустя 50 лет этот замысел воплотился в жизнь. Терновый венец — символ страдания и скорби — изготовил внук автора скульптуры «Непокоренный» Константин Селиханов. Идея же увенчать обелиски колоколами и тем самым магически превратить обыкновенную печную трубу в звонницу тоже вызывала серьезные опасения из-за параллели с церковными колоколами. Образа сильнее архитекторы предложить так и не смогли, пошли ва-банк. Опасения не оправдались: никто из партийных лидеров не зарубил проект.

Первые годы колокола звонили по задуманной схеме: начиная с окраин, звон постепенно нарастал к центру трагедии и затем резко обрывался, как оборвались жизни местных жителей в 1943 году. Через минуту молчания звучание колоколов возобновлялось. Но однажды случилась беда: трактор случайно порвал пучок проводов, соединявших колокола, и объемное звучание с тех пор пропало.

Нарушая все традиции, мемориал начинается с кульминации — места трагедии. Здесь посетитель получает самое сильное эмоциональное потрясение. Оно возникает как взрыв, как нахлынувшая волна. Эмоционально-художественный образ мемориала венчает подсветка — красный свет воссоздает трагическую картину пылающей деревни.

Каждый посетитель приезжает в Хатынь со своим горем, с памятью своей семьи о войне. Потому нет единого места для возложения цветов, нет и жестко навязанного маршрута, длина которого не превышает рекомендуемый норматив 2,5 км. Молодым авторам приходилось отстаивать свое мнение. Им предлагали сделать композицию компактнее — сдвинуть к центру наиболее удаленные дома. Но архитекторы не отступили от проектного решения, сохранив исторический контекст и планировочную структуру деревенских улиц, объясняет Юрий Градов:

После открытия мемориала в 1968 году перед командой архитекторов поставили новую задачу: через трагедию одной деревни показать печальную судьбу погибших мирных жителей всей страны. Именно тогда продлили главную композиционную ось мемориала. Ее дополнило единственное в мире символическое кладбище 186 сожженных вместе с жителями деревень, разделивших печальную участь Хатыни. Появилась также скорбно склоненная стена памяти с пугающим количеством жертв нацистских концлагерей и Вечный огонь, прорывающийся через разорванную решетку. Эта ось получила завершение в виде трех березок и Вечного огня. Таким образом сложился крестообразный план, который стал еще одной знаковой вехой всего ансамбля…

Мемориальный ансамбль «Хатынь» стал символом народной памяти и скорби. Пугающая тишина этого сакрального места вобрала в себя и детский плач, и крики отчаяния матерей, и гнев умирающих в пламени мужчин. Лишь колокола отваживаются потревожить эту мертвую тишину, призывая нас, живых, помнить страшную трагедию, чтобы она никогда не повторилась.

Торжественное открытие комплекса состоялось 5 июля 1969 года. На следующий день репортаж с места события появился в нашей газете. Цитируем отрывок из материала «Хатынь никогда не повторится!»:

«Торжественно-траурная церемония началась в Минске. На площади Победы собрались представители трудящихся всех районов столицы, партийных, советских и общественных организаций республики, ветераны Великой Отечественной войны. С краткой речью к собравшимся обращается первый заместитель Председателя Совета Министров БССР В. Е. Лобанок.

Лобанок подходит к Вечному огню у монумента Победы, зажигает факел и подносит его к чаше, установленной на бронетранспортере. Звучат торжественно-траурные мелодии. В бронетранспортере у чаши с огнем становится почетный караул. Бронетранспортер в сопровождении почетного эскорта делает круг по площади Победы и направляется в Хатынь.

Сюда прибыли делегации Минска и столичной области, районов и городов республики… После возложения венков и цветов процессия направляется к нише, расположенной в центре площадки. Товарищ Ф. А. Сурганов зажигает Вечный огонь, объявляет мемориальный комплекс «Хатынь» открытым».

Мемориальный ансамбль «Хатынь» стал символом народной памяти и скорби. Пугающая тишина этого сакрального места вобрала в себя и детский плач, и крики отчаяния матерей, и гнев умирающих в пламени мужчин. Лишь колокола отваживаются потревожить эту мертвую тишину, призывая нас, живых, помнить страшную трагедию, чтобы она никогда не повторилась.

Из огня Хатыни чудом спаслись шестеро. Среди них — 13‑летние Александр Желобкович и Владимир Яскевич. Никого из них, к сожалению, уже нет в живых. Однако память о том страшном дне их родственники хранят и свято чтят в наши дни. Сожженная нацистами деревня для них — это больше чем просто страница белорусской истории. Это личная трагедия, это память, которая священна.

Дочь Александра Желобковича Светлана Авгусевич рассказывает: отец был умным и добрым, скромным и отзывчивым, с обостренным чувством справедливости и очень требовательным во всем как по отношению к себе, так и к другим.

— Он был человеком особой закалки, — продолжает Светлана Александровна. — У него была огромная сила воли. Папа безгранично любил свою родную Беларусь всей душой. Но главная его черта — это военный человек по призванию. В 1946 году он надел свои первые погоны в подготовительном артиллерийском училище. Окончил высшее военное артиллерийское училище, а потом и ракетно-артиллерийскую академию. Прошел достойный путь от лейтенанта до подполковника. В его послужном списке Дальний Восток, Курильские острова, Казахстан, Туркмения, Ленинград, Чехия и родная Беларусь, где после окончания службы остался с семьей в Гродно.

Прошли десятилетия, но и сегодня протянуты прочные родственные нити до Хатыни. Сама же Светлана Александровна впервые приехала в деревню маленькой девочкой.

— Тогда мне было лет пять или шесть. Папа сказал: «Мы едем ко мне домой». Долго добирались до того самого места, его родины — Хатыни. И наконец мы с ним здесь.

А я не понимаю, нет ведь никаких домов... Вот так я и узнала, что есть Хатынь, наша семейная боль и трагедия, лишившая жизни всех самых родных и близких папы.

О событиях того страшного дня отец Светланы Александровны не любил рассказывать. Однако всегда находил в себе силы говорить об этом, когда спрашивали друзья, коллеги, любопытные школьники, сослуживцы и корреспонденты. Но чувствовалось, что делился он воспоминаниями о трагедии Хатыни всегда с внутренней болью.

Александр Желобкович жил в Хатыни с родителями и четырьмя сестричками — Олей, Лидой, Стасей и трехлетней Раей. Их дом стоял на краю деревни, недалеко от леса. Отец Саши был лесничим.

— Тогда, 22 марта 1943 года, 13‑летний мальчик не мог себе представить, что свою семью видит живой в последний раз. В послеобеденное время жители Хатыни заметили карателей. Родители посадили моего отца на коня и приказали ехать к тете в соседнюю деревню. Отец, конечно, рвался обратно. На рассвете с мужем тети Марии он вернулся в Хатынь. Деревни не было.

А в душе теплилась надежда, что в том страшном аду хоть кто-то еще из семьи выжил, — рассказывает Светлана Александровна.

После трагедии Александр Желобкович некоторое время жил в соседней деревне у тети и ее мужа Михаила. Потом был в Плещеницком детском доме с остальными выжившими детьми — Владимиром и Софьей Яскевич, Антоном Барановским, Виктором Желобковичем. Уже курсантом отец разыскал оставшегося в детдоме Виктора. Писал ему письма, исправляя красным карандашом ошибки в его детских ответных, отправляя их ему с новым письмом. Витя потом, перед тем как отправить весточку, просил воспитательниц проверить его текст, чтобы все было правильно. Уже взрослой Светлане об этом рассказал сам Виктор Андреевич.

В семи километрах от Хатыни при въезде в деревню Козыри расположен дом Иосифа Каминского (единственного взрослого, выжившего в хатынской беде) и его второй жены Марии Болеславовны, всеми членами семей хатынцев любимой бабы Мани.

Она с родителями и младшим братом Николаем приезжала в этот дом, а за большим столом собирались со своими семьями и остальные хатынцы. За это время они стали одним целым.

— А на 9 Мая все вместе ездили поклониться в Хатынь, потом возвращались в Козыри. Знаете, там всегда было много гостей, чувствовались тепло и уют. Даже не описать, с каким радушием хозяева этого дома нас всех всегда встречали.

У сына Александра Петровича, Николая, растут внуки — Кучинские Елисей, четвероклассник, и маленькая Ева, которая в этом году пойдет в первый класс. Светлана Александровна поделилась, что правнуки Александра Петровича знают о страшной трагедии их семьи, уже были в Хатыни 9 Мая по заложенной прадедом традиции. Гордятся им и чтут память своих предков.

Правнук Владимира Яскевича Кирилл рассказывает, что хатынская трагедия сильно отразилась на его мировоззрении и отношении к прошлому Беларуси:

— Когда не стало прадедушки, мне было семь лет. Но он с отцом привил мне любовь к Родине. С самого детства смотрел вместе с ними военные фильмы, много песен тех лет знал наизусть. Да и сейчас интересуюсь историей партизанского движения, Великой Отечественной войны в общем, и Хатыни в том числе. Ведь это напрямую касается моего рода.

— Когда не стало прадедушки, мне было семь лет. Но он с отцом привил мне любовь к Родине. С самого детства смотрел вместе с ними военные фильмы, много песен тех лет знал наизусть. Да и сейчас интересуюсь историей партизанского движения, Великой Отечественной войны в общем, и Хатыни в том числе. Ведь это напрямую касается моего рода.

Молодой человек также поделился, что знакомство с людьми часто сопровождается рассказом о своей семье, одна из страниц которой — печальная история о сожженной деревне. Признается: новые товарищи не скрывают своего интереса.

— Их ужасает масштаб этой трагедии. Все ждут новых подробностей, о которых не написано в учебнике по истории. Никто до сих пор, несмотря на то что прошло 80 лет, не может понять и осознать, что такое вообще могло быть.

А внук Владимира Яскевича Илья вспоминает, что дед не любил рассказывать о том, что произошло в Хатыни. О событиях 22 марта 1943 года Илья узнал, будучи подростком, когда в гости приезжали другие оставшиеся в живых односельчане:

— Дед неохотно этим делился, а если и начинал, то всегда плакал... Вот вы представьте: ребенок в 13 лет остался один, сожгли всю семью, всех родных и близких на его глазах, кроме сестры Софьи. Когда карательный отряд окружил деревню, дед бросился в лес, но угодил во дворе дома в яму с картошкой, которая была слегка присыпана землей и сеном. И тут его увидели два нациста. Один из них был уже готов стрелять, но второй отвел ствол. Что-то переговорили между собой и ушли. Так дедушка жив и остался.

Потом Владимир Яскевич жил у тети на хуторе, затем попал в тот же Плещеницкий детский дом, где были и остальные хатынцы. Чуть позже окончил ремесленное училище и всю жизнь проработал мастером цеха на Минском автомобильном заводе. Когда ушел на пенсию, уехал в Козыри, где после смерти Иосифа Каминского и Марии Болеславовны остался дом. Всю жизнь шел рука об руку со своей сестрой Софьей Антоновной, они до последних дней жизни друг друга поддерживали.

— Дедушка, несмотря на всю боль, горе и трудности, был человеком с большим сердцем, добрым и очень гостеприимным, — поделился Илья Викторович.

Семья Яскевич часто посещает Хатынь. Планируют съездить и в этом году — и на годовщину трагедии, и на 9 Мая:

Посетят деревню и семьи дочери и сына Александра Желобковича. Ведь Хатынь для них — это общая боль и память о страшной трагедии марта 1943 года, навсегда соединившей потомков выживших хатынцев родственными связями.

Президент Беларуси Александр Лукашенко 22 марта принял участие в памятном мероприятии, приуроченном к 80-летней годовщине хатынской трагедии.

По прибытии Глава государства вместе с сыновьями посетил музей, построенный в мемориальном комплексе "Хатынь".

Александру Лукашенко показали экспозицию музея, где рассказывается не только о трагедии Хатыни, но также через связь поколений и эпох демонстрируется, какие войны, тяготы и лишения выпали на долю предков современных жителей Беларуси, как им приходилось защищать свою родную землю и право жить на ней. Основной акцент сделан на событиях Второй мировой и Великой Отечественной войн.

Музей наполнен множеством экспонатов и современных интерактивных технологий, позволяющих максимально реалистично рассказать о страшных событиях прошедших лет. За каждой стеной, каждой фотографией в музее - страшные преступления, совершенные фашистами и их пособниками на белорусской земле.

На территории мемориального комплекса Александр Лукашенко также посетил церковь, которая была восстановлена по образцу ранее там существовавшей и уничтоженной во время Великой Отечественной войны. В храме Глава государства зажег свечу.

Еще раз хочу повторить всем вам и тем, кто меня услышит: приходите сюда чаще, приводите с собой детей - своих, соседей, других. Если забудем дорогу в Хатынь - все повторится. Нам надо это избежать. Жизнь дороже всего.

Живите долго. Счастья вам, здоровья и благополучия. Это очень актуально на этом клочке белорусской земли.

Мы ранее не подчеркивали, что большинство стран Западной Европы встали под знамена гитлеровской Германии и мировой капитал оплатил этот поход. Они против нас сегодня санкции вводят, развязали экономическую и информационную войну.

Но мы не забыли, и наследникам карателей тоже напомним, как в далеком 41-м белорусская земля превратилась в один большой лагерь смерти. Как людей сжигали, давили танками, топили, расстреливали прямой наводкой из тяжелых орудий. Как закапывали детей живьем, экономя пули, и распыляли над нашими городами и селами отравляющие вещества.

Сегодня мы оплакиваем жителей 11 тыс. наших деревень, поселков и хуторов, сожженных частично или полностью. Мы оплакиваем всех невинных жертв нацизма, всех не вернувшихся с той войны героев. Это 50 миллионов жителей планеты. Большая часть - наши советские люди. Вечная им память.

В эти минуты я хочу обратиться к нашей молодежи. Мы гордимся вами. Всеми. Особенно теми, кто принял участие в реконструкции этого мемориального комплекса. Музей, который мы сегодня открываем под хатынским небом, - в том числе и ваше детище. Все вместе мы воплотили в жизнь проект, призванный сделать память об ужасах той войны еще острее. Я очень хотел, чтобы у людей щемило в груди еще до того, как ступить ногой на святую землю Хатыни. Думаю, у нас получилось.

В Год мира и созидания мы, белорусы, говорим отчетливо и громко: нет никаких оправданий политике геноцида, нет ничего важнее жизни человеческой.

"Арийские стандарты" они заменили на либеральные демократические ценности. Фильтрация народов на соответствие новому эталону идет давно. Через цветные революции, мятежи, прокси-войны, санкции, шантаж. Как далеко это может зайти - мы тоже знаем.

К сожалению, уже и видим на примере соседних стран, где на руинах памяти о советском наследии и Великой Победе, на обломках разрушенных памятников воинам-победителям поднял голову современный неонацизм.

Видим, как просыпаются инстинкты предков - украинских, латышских, литовских и польских карателей, бросавших в огонь наших детей, стариков и женщин. Поэтому мы обязаны и сделаем все, чтобы сохранить в истории подвиг поколения советских людей, которые с честью прошли свой урок мужества и героизма. Чтобы Хатынь стала местом силы белорусского народа. Это наш с вами долг.

Уважаемые соотечественники, дорогие друзья, гости Беларуси!

Память и долг привели нас сегодня в Хатынь. В деревню, которой больше нет и никогда не будет на географической карте Беларуси. Ровно 80 лет назад здесь остановилось время: прекратилась история рода мирно живущих на своей земле белорусских семей, оборвались 149 жизней стариков, женщин и детей, в том числе не успевших родиться.

Эта трагедия, как и тысячи таких же чудовищных преступлений, совершенных в годы Великой Отечественной войны, навечно выбита в камне и в сердце белорусского народа. В сердце народа-победителя, сильного и великодушного, умеющего прощать.

После посещения музея Александр Лукашенко оставил запись в книге почетных гостей.

Во время памятного мероприятия Глава государства возложил венок к Вечному огню и принял участие в митинге-реквиеме, во время которого память погибших почтили минутой молчания.

"Это действительно оригинально и неповторимо", - отметил после проведенной экскурсии Глава государства.

Он обратил внимание, что ранее о событиях военных лет порой рассказывали в некоторой степени киношно. Но в новом музее все максимально близко к реальности. "Все просто и понятно. Именно так, как тогда было", - подчеркнул белорусский лидер.

Он уверен, что экспозиция должна впечатлить посетителей.

Мемориальный комплекс «Хатынь» находиться в Логойском районе Минской области.

Из Минска можно выехать по трассе М3 в направлении Витебска. На 54 километре шоссе установлен указатель «Хатынь».

Проехав 5 километров, вы окажетесь на территории мемориального комплекса «Хатынь».

Координаты GPS: 54.334444444, 27.944166667