Двадцатилетним Русак отправился в столицу молодой республики: поступать в Минский музыкальный техникум. Тогда в БССР это был единственный вариант получить музыкальное образование, и педагоги разыскивали и брали в классы одаренных самоучек из деревень: ни крупицы таланта не должно было пропасть в безвестности! Он шел пешком от родной деревни сто километров и в Минске ночевал на парковой скамье — знакомых в большом городе, которые могли бы приютить, у семьи не было. Поступил в класс валторны — не знающих нотной грамоты сельских самородков тогда охотно принимали на народные и духовые инструменты, были бы слух и талант. Учился музыке на отлично, зарабатывал — играл в симфоническом оркестре Белорусского радио, но возникали проблемы другого рода: на занятиях, не относящихся к специальности, Адам мечтательно глядел в окно и отвлекался на сочинение стихов.

В русской версии ее пел Леонид Утесов вместе с дочерью Эдит, который тепло писал Русаку: «Адам Герасимович, Вашу чудесную песню «Будьте здоровы…» я начал исполнять в 1938 году. Успех был огромный». Песня разошлась по всему Советскому Союзу и звучит до сих пор.

Такая же судьба постигла годы спустя и еще один текст Адама Русака — не менее знаменитую «Лесную песню», музыку к которой сочинил Владимир Оловников:

Много лет герои‑партизаны клялись авторам, что пели их сочинение еще в землянках и лесах, а значит, слова и музыка здесь народные.

Адам Русак считал: ему досталась высшая степень признания — его слова сам народ посчитал своими.

В 1930‑м учеба в техникуме была завершена, но педагоги, прочившие талантливому парню большое будущее, настойчиво советовали продолжать обучение. Консерватории в Минске тогда еще не было, а значит, путь лежал в Северную столицу — Ленинград. Русак был талантлив и уже в студенческую пору стал солистом в оркестре знаменитого МАЛЕГОТа — Малого Ленинградского оперного театра (сейчас ему возвращено дореволюционное название Михайловский театр). Стихотворчество тоже не бросал, с 1932 года регулярно публиковался в белорусской прессе — газетах «Звязда», «Лiтаратура i мастацтва», журнале «Полымя рэвалюцыi»…

Из Ленинграда он отправил однажды матери письмо, в котором содержался текст песни «Бывайце здаровы»:

Путь, ведущий в песню

В 1940 году готовилась к печати первая книга стихов Русака «На родных палетках», однако военные грозы отодвинули ее выход до 1946-го. От ужасов ленинградской блокады поэта судьба уберегла чудом: 22 августа 1941 года Малый оперный театр успел выехать в эвакуацию в Оренбург (Чкалов). Две недели путешествия в битком набитых теплушках; эвакуированным было разрешено взять с собой не больше 50 кг вещей — почти все они в итоге были выменяны на еду или керосин. Первое время жить пришлось прямо в здании чкаловской оперетты, которое отдали ленинградскому коллективу. Местные жители «нахлебников» приняли без радости: из‑за наплыва беженцев в городе стало худо с продуктами, найти угол для проживания было крайне тяжело — никто не хотел пускать к себе приезжих. Невеликая зарплата — 200 — 300 рублей, скудное снабжение: по сахарным талонам выдавали крупу, о картофеле можно было только мечтать. По карточкам — хлеб, сырой, бурый, похожий на глиняный пласт… Вечная, ежедневная нехватка тепла: дров не было, и каждую щепку берегли, как драгоценность. И все же спектакли возобновились на крохотной опереточной сцене, а затем начались поездки на фронт и гастроли по республикам, позволявшие истощенным, измученным музыкантам хоть немного отъесться. И каждая копейка, заработанная этими бедствующими людьми, уходила в фонд обороны: за три года в эвакуации артисты театра, в числе которых был и Адам Русак, перечислили на нужды фронта 154 тысячи рублей. А щедрая помощь детям фронтовиков, а десятки тысяч, собранные на восстановление памятников культуры Ленинграда после прорыва блокады… Вместе со всеми поэт, как мог, помогал Родине, сокрушающей самого страшного в своей истории врага.

После освобождения Ленинграда Адам Русак продолжил служить в театре, в 1947‑м познакомился с будущей женой, которая на всю жизнь стала ему и другом, и секретарем, бережно хранящим его наследие. А в 1949‑м получил предложение стать солистом Белгосфилармонии — и, оставив город на Неве, вернулся на родную землю, в голодный и холодный послевоенный Минск. Он работал с лучшими композиторами Беларуси — Нестором Соколовским, Владимиром Оловниковым, Юрием Семеняко, Игорем Лученком, Исааком Любаном, его песни пели оперные певцы Лидия Галушкина и Зиновий Бабий, народный хор БССР, сегодня носящий имя своего руководителя Геннадия Цитовича (близкого друга поэта), легендарные «Песняры», первый советский женский ВИА «Чаровницы»…

Знакомые шутили: «Адась, ты лучший поэт среди музыкантов и лучший музыкант среди поэтов». Адам Русак оставил всем нам в наследство свыше 300 песен, сборники детских стихов — он много сочинял для детей, и с его строками знакомятся, как правило, еще в раннем возрасте. Сборники песен на слова Русака расходились на ура, в каждом доме их пели за праздничным столом — да и до сих пор поют. «Дзе ты, зорка мая», «Я нiкому цябе не аддам», «Толькi з табою», «Не шукай», «Не за вочы чорныя»…

В песнях он и остался.

Адам Русак родился в 1904 году в деревеньке Песочное близ Копыля. Семья крестьянская, но не из простых землепашцев: дед поэта отслужил 15 лет в солдатах в Бессарабской губернии. Оттуда, с жаркого юга, и привез жену‑молдаванку, красавицу и певунью, не по‑белорусски черноволосую и черноглазую, так что в деревне ее сразу окрестили «цыганка». Эти яркие краски внешности бабушка поэта передала своим потомкам, и в облике самого Адама Русака явственно проглядывали бабкины черты, жаркая южная кровь. А еще чем поделилась бабка Мария с внуком — музыкальный, певческий дар. Впрочем, и деду Семену медведь на ухо не наступил — может быть, на том они и сошлись с супругой, что оба были не только работящими, но и не мыслили себя без песни. Свои таланты дети наследуют от родителей, и скоро в Песочном музыканты из семьи Русак стали главными людьми на всех посиделках: какой праздник без них и без музыки? Отец поэта Герасим Русак столярничал, а для души выделывал из дерева простые, но звучные скрипки: без игры на этом инструменте в деревне не обходилось ни одно празднество — ни свадьба, ни гулянье.

История не даст соврать

Свое легендарное стихотворение «Бывайце здаровы» Адам Русак написал в 1936 году. Версия в русском переводе Михаила Исаковского появилась в газете «Правда» 1 января 1937 года, авторство не было указано, поэтому некоторое время песня считалась народной. Исаковский фигурировал в российских изданиях как автор перевода, а Исаак Любан — как автор музыки. Вскоре состоялось заседание Союза писателей Белоруссии, на котором было доказано авторство Адама Русака, а в 1940 году Исаковский направил ему письмо с извинениями.

«Няхай жа на шчасце цвiце ваша доля…»

Первой исполнительницей «Бывайце здаровы» стала великая оперная певица Лариса Александровская — песня даже прозвучала в 1940 году на Декаде белорусского искусства в Москве в присутствии самого Сталина и имела успех, а затем вместе с Александровской проехала по всем фронтам Великой Отечественной войны. Сохранилась запись кинохроники, где певица в народном костюме исполняет песню для бойцов, стоя на танке (на снимке).

Со своим народом поэт был в горе и в радости. Говорил: «Я не в землю уйду, а в песню…»

В этой музыкальной атмосфере, наполненной народными мелодиями и народным словом — чистым, ясным, емким, как никакое другое, и вырос Адам Русак. С детства вместе с родными (а их по‑прежнему за воронью масть, поддразнивая, называли «цыганами») он играл на скрипочке на крестинах ли, на вечерках… Сам вырезал из дерева дудочки и пытался на них подбирать нехитрые мелодии. Улучив момент, бегал под окна панской усадьбы — послушать другую музыку, какой не знали в деревне. А когда вырос, именно с музыкой легко и естественно решил связать свою жизнь — новая, советская власть давала вчерашним пахарям возможность учиться и открывать для себя те горизонты, которые ранее были недоступны.

Музыка и поэзия в его жизни шли рука об руку: первое опубликованное стихотворение Адама Русака называлось «Мая песня» и вышло в журнале «Чырвоны сейбiт» в 1927 году.

Адам Русак и Исаак Любан.

Эти строчки положил на музыку композитор Исаак Любан, но простые и колоритные слова про чарку и шкварку совершенно не ассоциировались с чьим‑то конкретным авторством — мелодия ушла в народ, и поэт Михаил Исаковский, сделавший перевод на русский язык, был много лет уверен, что перевел народную песню.